Вопросов нет или все—таки есть? – переспросила я себя. И мозг ответил – «Есть, и ответ там, по ту сторону экрана».
Стук в дверь отвлек меня от мыслей. Я попросила войти.
– Мадам, разрешите я, поставлю вазу с фруктами и графин с апельсиновым соком. Я вас больше не побеспокою, – подчеркнула моя горничная Кэт.
– Да, конечно, спасибо.
Когда Кэт уходя за собой, закрыла дверь, я расположилась удобно на кресле и запустила видео. На меня смотрел через объектив своей камеры молодой человек в инвалидной коляске.
– Привет, я Фред. Если ты смотришь эту запись – значит, мой отец не решился тебя найти, когда ты еще была маленькой. И только спустя 55 лет, как в пророчестве он, тебя отыскал.
Сердце перестало биться на мгновенье, в глазах помутнело. Я выпила глоток воды, вроде как полегчало. По ту сторону экрана тоже была гробовая тишина. Не вольно я приложила к экрану правую ладонь. Фред приложил свою ладонь на мою. Пару минут, не отведя глаз, мы смотрели друг на друга.
– У тебя мои глаза – тихо прошептала я, так словно по ту сторону сидит живой человек.
– Нет, это у тебя мои глаза, – ответ не заставил себя ждать.
– Вообще-то у меня глаза моей мамы.
– Конечно. Они у тебя очень красивые, как и ты сама, – тихо шепотом выговорил, улыбаясь, Фред. Ты устала сегодня, слишком много потрясений. Может, отдохнешь? А завтра исчезнет страх, нервозность и мы продолжим.
– Ты издеваешься? Думаешь, я смогу? Теперь уже, останусь.
Его улыбающиеся карие глаза были наполнены добротой и любовью.
– И, что дальше?
– Дальше? Про то, как я стал инвалидом и оказался в Гималаях, тебе рассказали. Это было мое предисловие написанное мной для тебя. Достань дневник с полки, он стоит на верхней полке в коричневом кожаном переплете, первая слева. Достань, достань. И что ты сидишь, неужели страх вернулся в твою душу?
– Не умничай, – про себя пробормотала и встала, что бы взять дневник.
Дневник аккуратно стоял там, куда указал Фред. Молчание прервалось тихим смехом Фреда.
– Не хочу, после прочту. Я лучше послушаю тебя.
– Только, чур, не ругаться и не бить по экрану. Все равно не достанешь.
– Ну, ты и зануда, делаешь из меня психа? А псих—то сам. Записал всякую дребедень, а теперь мозги делаешь, – улыбаясь ответила я.
Он заливался смехом, безумно со счастливым лицом.
«Это ты, а ты это я».
– Псих. Ты сам—то понял, что сказал? Я же говорю, что ты записал всякую дребедень от безделья, а теперь мучаешь себя и мучаешь меня. И вбил в голову бедного старика всякую чушь, посмотри, как он страдает.
Мы оба очень долго смеялись над моими словами, как закадычные друзья, которые встретились через много—много лет. Словно не было этой границы