Димка Карасев был как раз с Гайвы, из самых крайних домов, первых, начала пятидесятых годов, когда строители сдавали ГЭС и расселяли по квартирам персонал, а Ирина – со старой Мотовилихи, откуда исторически пошел весь город. Поэтому познакомиться они могли только случайно. Или вот так, как это бывает чаще всего: они просто вместе учились в одном институте.
В июне закончились выпускные экзамены в школе, и уже на третий день после выпускного вечера (на второй-то день никто и не думал просыпаться) Димка поехал в центр – еще местные говорили о таких поездках «в город» – чтобы подать документы в приемную комиссию.
В школе, когда спрашивали его, куда пойдет, он пожимал плечами, потому что и правда еще не знал. Но чем ближе был выпускной вечер, тем яснее становилось, что на престижные специальности в университет или в политех ему просто не попасть. Уезжать от матери он тоже не думал. А так – средний ученик, средние отметки в аттестате – куда ему? В армию, разве что ли? И тогда он вспомнил о своей любви к истории и историческим книжкам, и стал готовиться в «пед».
Друзья смеялись:
– Ты что, правда, в школе работать хочешь?
А он просто знал совершенно точно, что если не поступит в этом году, то не поступит уже никогда и никуда. Уже осенью его могли забрать в армию, потому что восемнадцать ему исполнялось в ноябре. А в педагогический институт парней всегда брали с охотой. Вот и отвез документы на исторический факультет. Постоял у старинного здания под огромными тополями с листьями на нижних ветках, размером с настоящие лопухи, послушал разговоры такой же «абитуры», заполнил анкету, приложил аттестат…
А потом были экзамены, пролетевшие как-то очень быстро и почти незаметно.
История была первым экзаменом, а сочинение писали в самом конце. Он почему-то совсем спокойно, без нервов, сдал все на «четверки», и так же спокойно, до конца еще не поняв и не осознав случившегося, доложил матери, что все в порядке – поступил.
Мать «поднимала» его одна. Это она так говорила – «поднимала». Ну, конечно, ей было тяжело. Одной приходилось тащить работу и дом, кормить-одевать. Димка все это понимал. Но все равно как-то отношения у них не складывались. Не было той любви, которую он с завистью наблюдал в семье у друга Лёшки. Ну, не интересно Димке было с матерью. И слушать раз за разом, как все и везде плохо и трудно, как тяжело жить, какой гад его отец, которого он и не знал вовсе, как все в магазинах дорого, как на нем, на Димке, все буквально горит, а денег опять же нет,