Тем временем его карьера шла в гору, и круг его интересов становился все шире. Гумбольдт теперь также приглядывался к условиям труда шахтеров, которые каждое утро медленно спускались в недра земли. Для того чтобы повысить их безопасность, он изобрел дыхательную маску, а также фонарь, способный светить даже в самой глубокой шахте, бедной кислородом{109}. Пораженный невежеством рудокопов, Гумбольдт стал писать для них руководства, основал горную школу{110}. Догадавшись, что исторические документы могут оказаться полезными при разработке заброшенных или обедневших забоев, так как в них часто упоминались богатые рудные жилы и давно забытые находки, он посвящал недели расшифровке рукописей XVI в. о горных выработках{111}. Он работал и разъезжал с такой маниакальной скоростью, что некоторые коллеги считали, что у него должно быть «8 ног и 4 руки»{112}.
От нечеловеческого напряжения он в конце концов занемог, давно мучавшие его приступы жара и нервные срывы усилились{113}. По его мнению, объяснялось это переработкой и долгим нахождением в холодных глубоких шахтах. Но болезнь и чрезвычайно насыщенное рабочее расписание не помешали Гумбольдту издать две первые книги: трактаты о базальтах, разведанных им на берегах Рейна{114}, и о подземной флоре Фрайберга{115} – причудливой плесени и губчатой растительности в сырых углах горных выработок. Он сосредоточился на том, что можно было измерять и наблюдать.
В XVIII в. «естественная философия» – то, что мы назвали бы нынче «естественными науками», – постепенно отпочковалась от метафизики, логики и нравственной философии и превратилась в независимую дисциплину с собственными подходами и методологией. Новые направления естественной философии сами вырастали в отдельные дисциплины: ботанику, зоологию, геологию, химию. Эта углубляющаяся специализация позволяла сосредоточиваться на мелких подробностях, однако при этом остро не хватало обобщающего взгляда – того самого, который впоследствии станет отличительной чертой научного подхода Гумбольдта.
В то время Гумбольдт очень заинтересовался так называемым «животным электричеством», или гальванизмом, от имени итальянского ученого Луиджи Гальвани. Гальвани умудрился заставить сжиматься мускулы и нервы животных при приложении к ним различных металлов. Он предполагал, что нервы животных содержат электричество. Увлеченный этой идеей, Гумбольдт затеял длинный цикл экспериментов – 4000, в котором он резал, тыкал, колол, бил током лягушек, ящериц и мышей. Не довольствуясь опытами