Джефферсон не выносил праздности{553}. Он вставал до зари, читал несколько книг сразу и писал так много писем, что приобрел для учета своей корреспонденции копировальную машину. Этот неутомимый человек предостерегал дочь, что скука – «опаснейший в жизни яд»{554}. В 1780-е гг., после Войны за независимость, Джефферсон провел пять лет в Париже, занимая должность американского посла во Франции. Он пользовался своим положением, чтобы много путешествовать по Европе, и всегда привозил из поездок большие сундуки книг, мебели и идей. Он страдал от того, что он называл «недугом библиомании», постоянно покупая и изучая книги{555}. В Европе он, не пренебрегая своими обязанностями, находил также время для посещения лучших садов Англии и для наблюдения и сопоставления сельскохозяйственных приемов, бытовавших в Германии, Голландии, Италии и Франции{556}.
В 1804 г. Джефферсон находился на пике своей карьеры. Он составил Декларацию независимости, был президентом США, и в конце года его ждала блестящая победа на выборах, гарантировавшая ему второй срок. Недавно он приобрел у французов Луизиану, чем заложил основу для расширения территории государства на запад[9]. Всего за 15 миллионов долларов США Джефферсон удвоил размеры страны, добавив более 800 000 квадратных миль от Миссисипи до Скалистых гор и от Канады на севере до Мексиканского залива на юге. Кроме того, Джефферсон направил Мериуэзера Льюиса и Уильяма Кларка в первое путешествие по всему Североамериканскому континенту{557}. В этой экспедиции сошлись все интересовавшие Джефферсона темы: он лично поручил путешественникам собирать растения, семена, животных, доложить о почвах и о том, как индейцы занимаются сельским хозяйством, изучить земли и реки.
Приезд Гумбольдта не мог быть более своевременным. Американский консул на Кубе Винсент Грей уже написал Мэдисону, советуя ему увидеться с Гумбольдтом, так как тот располагал ценными сведениями о Мексике, их новой южной соседке, приобретенной вместе с новой территорией – Луизианой.
После высадки Гумбольдта в Филадельфии они с президентом обменялись письмами, и Джефферсон пригласил Гумбольдта в Вашингтон. Он писал ученому, что предвкушает встречу с ним, ибо взирает на этот новый мир с некоей надеждой, что там проявятся «лучшие человеческие черты»{558}. И вот 29 мая Гумбольдт, Бонплан и Монтуфар сели в Филадельфии в почтовый дилижанс, чтобы выйти в 150 милях юго-западнее, в Вашингтоне