– Да отдай ты им, они больше не дадут, – просила сломленная Саша.
– Нет! Сказал – нет, и не уговаривай. Они спе́ки, им быстрее убить и продать мясо, а потом шкурку.
– Так все, кто покупает, для этого и берут.
– Не все. Есть покупают на завод. Я таким лучше продам.
– Ты что, на лбу прочтешь, для чего берут?
– Молчи, дура! Сам знаю.
– Сам! Сам! Придумал растить таких хороших зверьков на погибель. Помешался со своим мопедом.
Дуясь друг на друга, они возвращались домой на трамвае, часто везя своих Великанов и Шиншилл обратно в клетки.
Уже двадцатилетняя Саша, как-то попав на городской рынок, чтобы купить пару дорогих моченых яблок, услышала:
– Купите морковочку! Ее везде надо, и в борщ, и в салат, и так поесть. Всего 20 копеек. Любую выбирайте, – как заговор, с распевом проговаривала старушенция.
– Это что, одна морковка 20 копеек?
– Да, милая. Новая еще не наросла, а морковочка везде нужна, выбирай, моя хорошая.
– Мне не надо.
Старушка поджала губы.
Прогулка между рыночными рядами выглядела аристократически – ходит эдакая модница с вызывающей прической, которую интересуют моченые яблоки по четыре рубля – эх, беспечность! Однако, Торговля, сама того не подозревая, открыла свой секрет:
– Ма, представляешь, морковка на рынке 20 копеек штука!
– Перед новой старая всегда дорожает, да и все вообще – возьми те же яблоки, на Новый год они полтора – два рубля, а сейчас – четыре пятьдесят, и вкуса никакого.
– Знаешь, как они пахнут! Слушай, ма, давай осенью накупим моркови по десять копеек за килограмм…
– Ну, и дальше что?
– Как что? Весной начнем продавать по двадцать копеек за штуку.
– Брось глупости говорить.
– Ничего не глупости.
– Где хранить? В нашем погребе она не долежит до весны, и места мало, то у людей хорошие подвалы. Потом, кто будет сидеть днями на базаре? Я не буду, ты тоже.
«Всё верно», – подумала Саша и на несколько лет забыла о торговле. Иногда советовали ей умные люди, и Гоша в том числе, что надо привозить что-нибудь для «оправдания дороги», когда она по два раза ездила в Москву и Киев. Саше делали заказы знакомые, и она честно искала в Москве кроссовки и краску для волос, в Киеве рейтузы с начесом большого размера и чай «Бодрость». Никогда не было мысли везти дефицит, чтобы спекулировать. «Торговля унизительна и лукава до пошлости», – думала она, и ей казалось, что это суждение зацементировано в одном ряду с другими ее благородными суждениями.
Но… В двадцать девять лет, ей захотелось сменить одну работу на другую. А так как ученица обойщицы мягкой мебели первые три месяца получала копейки, тут и состоялась сделка с Михалычем. Саша вспомнила, как обычно все благоговеют перед