– Я не предполагал, что это произведет на тебя такое впечатление. – Джаспер вернул на место картины.
– Не могу не признать, дело не совсем благородное, но не могу также и не восхититься тем, сколь много ты сумел достичь всего за несколько месяцев.
– Ты что, не понимаешь? Это игорный дом, а не торговля хлопком.
Он сжал кулаки. Джейн восприняла все совершенно не так, как следовало бы. Его план, судя по всему, пошел прахом, и тем не менее Джаспер не мог не улыбнуться. На что он, собственно, рассчитывал? Ведь это Джейн, а не кто-то другой.
– Я считал, что твой брат привил тебе ненависть к азартным играм.
– Я считала, твой отец сделал то же самое! Похоже, их уроки и наставления прошли мимо наших ушей. – Джейн кивнула на завешанную картинами стену. – Полагаю, он об этом ничего не знает?
– Как и все в моей семье. Могу я положиться на твое слово, что ты не раскроешь мою тайну и не станешь использовать ее против меня в своих матримониальных планах?
– Разумеется, можешь. Я не унижусь до шантажа. – Джейн скрестила руки на груди. – Но ты ведь не сможешь скрывать это от них вечно? Разве твое предприятие незаконно?
– Нет, но и законным его тоже не назовешь. Это мутная история. Поэтому я и не хочу привлекать внимание.
– И никто в округе не замечает, что сюда постоянно входят люди? И выходят?
– После наступления темноты здесь бродят только пьяницы. Монета-другая хорошо помогает им забыть все, что они видели. Кроме того, здесь два выхода.
– Твоя предприимчивость впечатляет. В Саванне ты занимался тем же самым? А как к этому относился твой дядюшка?
Джаспер подошел к камину, размышляя, стоит ли ему откровенничать дальше. Но поведать кому-то о том, что так долго его томило, снять с души камень было так соблазнительно, что Джаспер решил отказаться от привычной осторожности.
Джейн уже узнала слишком много, что с того, если он расскажет ей еще чуть больше.
– От него-то я всему и научился. Хотя сам он никогда не играл, как и я. Это… не мудро.
– Да… дядюшка занимался совсем не торговлей хлопком, не так ли?
– Возможно, поначалу, когда только прибыл в Америку, и занимался, но к тому времени, как я к нему приехал, он уже не мог отличить египетский хлопок от хлопка из Северной Каролины. Узнав, чем он промышляет на самом деле, я был так же поражен, как и ты.
Поражен и зачарован. Ему было всего пятнадцать, он считал, что семья неизвестно зачем загнала его в ужасающую колониальную глушь, и залы, в которых правил такой привлекательный порок, а также невероятные деньги, что он получал, не могли не соблазнить неопытный ум. Джаспер с головой погрузился в эту яркую, насыщенную жизнь, и его не остановило даже то страшное, что он порой видел на лицах проигравших.
– И твоя мать так никогда его и не заподозрила?
– Она умна и проницательна, но Саванна далеко от Лондона. – Больше всего в возвращении домой