– Н-нет, – я скосила глаза вниз и в сторону, – у меня немного жмут туфли! Ошиблась с размером!
Эти жалкие оправдания не были приняты в расчет ни одним из моих коллег. Александр Александрович, так и не взглянув в сторону Светы, медленно поднялся из-за стола и плавной походкой матерого кота подошел к моей сжавшейся и обреченно глядевшей на него персоне. Протянув руку, он сказал голосом, которым обычно отдавал приказы:
– Не упрямьтесь, Леночка, я не отдавлю вам, в отличие от вашего соседа, ноги!
Другой рукой он взялся за спинку моего стула и, немного отклонив его назад, развернул меня к себе. Я прикусила губу и подала ему руку. В конце концов, если пропадать, так с музыкой… И мы пошли танцевать.
Естественно, я ни одной секунды не допускала мысли, что шеф, годами не видевший во мне женщину и, возможно, вообще обращавший на меня внимания не больше, чем на компьютер, внезапно нашел меня привлекательной. Нет-нет! Вдыхая запах его парфюма и любуясь твердым мужским подбородком, я думала, насколько большая кошка пробежала между ним и Светой, а также что мне за этот танец будет. Может тоже, как Оксаниным мужичкам, придется занимать очередь на биржу? Ой, как не хочется! Мне ж еще сына поднимать. Вспомнив Сережку, отца и мать, я чуть не прослезилась, насколько мне себя и их стало жалко.
– Ты чего сопишь? – Неожиданно раздался голос Саныча над моим ухом. – Или наш танец не понравился?
«Скорее, партнер» – честно ответила я про себя, старательно не встречаясь с ним глазами.
– А трясешься чего? – Насмешливый голос раздавался то в одном, то в другом ухе.
У меня было всего два варианта развития событий. И оба мне не нравились, поскольку конечным итогом все равно было увольнение по собственному желанию. Поэтому я спросила:
– Скажите, Александр Александрович, зачем Вы меня стравливаете с коллективом? Для вас это – развлечение, а для меня – потеря рабочего места и очень хорошей зарплаты. Я понимаю, что для Вас я ровным счетом ничего не значу. Ведь меня можно заменить кем угодно. Но у меня сын. И я хочу его вырастить образованным человеком.
– Вот как ты обо мне думаешь? – Саныч, едва касаясь кожи, убрал с моего лба челку и заглянул в глаза. – А если ты мне нравишься?
Я вытаращила глаза и, вытащив из его руки свою руку, перекрестилась:
– Чур меня!
Он расхохотался. Когда я развернулась лицом к кабинету, то в двери увидела напряженно блестящие глаза наших женщин.
Танец кончился, но шеф крепко держал меня за