– Да у Вас тут настоящая Амазония! – Восхитилась я. – И кто за этим тропическим лесом ухаживает?
– О, – Людмила Васильевна мягко усмехнулась, – это мое увлечение. Знаете, – она подошла к какому-то цветку и аккуратно поправила свесившуюся головку, – я люблю биологию. И хотела поступить в университет на эту специальность. Но мой отец решил, что экономисты в наш век гораздо востребованней.
– Да, – согласилась я, – так Вы закончили экономический ВУЗ? А где? В Москве, Питере?
– А как Вас зовут? Вы приехали с Борей из Москвы?
– Нет, я работаю в юридической конторе Вашего мужа. А Бориса Александровича вожу по его просьбе. Зовут меня Елена Михайловна.
Мне показалось, женщина облегченно вздохнула. И снова улыбка озарила ее красивое узкое лицо. Только теперь не настороженная, а более искренняя и открытая. Значит, Боренька?!
– Нет, Елена Михайловна, я – недоучка. Математику не люблю с детства. – Она пошла вдоль зарослей, трогая рукой то один, то другой лист. – Видите, они меня знают. Любят и радуются, когда я прихожу к ним. А учеба… мне тяжело давались точные предметы, и отец, кому-то заплатив, перевел меня в Кинематографическую Академию. Но, в отличие от остальных студентов, стремящихся приобщиться к кино, меня не интересовали суета и известность. Да, по сравнению со многими, у меня выигрышная фотогеничная внешность. И этого достаточно, чтобы тебя заметили, но ой, как мало, чтобы оставили в покое…
– И? – Я шла за ней, попутно читая маленькие таблички на латыни, прикрепленные к горшкам.
– Вам это действительно интересно? – Синие глаза печально всмотрелись в мои карие.
– Вы такая… необыкновенная… – честно ответила я. – Бывает так, живешь и думаешь: вот моя жизнь сложилась неудачно. А у таких состоятельных людей, как Вы, кажется, и возможностей реализовать себя больше, и все дороги открыты.
– Присаживайтесь. – Она показала мне на широкое кресло у самого стекла. Удивительно: за окнами блестел снежными искрами мороз, а здесь цвели апельсины…
– А Вы?
– Вот. Моя любимая скамеечка.
Она достала из-за кресла небольшой раскладной стульчик и, пригласив меня еще раз присесть, опустилась рядом.
– Это так кажется. – Она поправила выбившуюся из прически прядь. – Я же сама никогда не работала. И во всех своих тратах сначала отчитывалась отцу, а вот теперь – мужу. Отец захотел сделать из меня звезду. Гордиться, хвастаться моими ролями на местных званых вечерах. – Она немного помолчала. – Когда я стала умолять забрать меня домой, объяснив все происходящее, он не поверил. Понимаете, он привык здесь, в этом городке, быть первым. Думал, и в Москве также с ним будут считаться. Но там он был никем. Просто очередным провинциальным нуворишем.
Она тонкими пальчиками расправила на брюках костюма несуществующую складку.
– Ничего,