– Просто психиатры не способны найти нужных слов.
– Зигмунд Фрейд говорил, что психоанализ противопоказан глупцам, нарциссам, извращенцам и психопатом. Он считал, что помочь можно только тем, кто сам стремится к лечению.
– Это были красивые слова для публики. Изучи пациентов дядюшки Фрейда, там есть случаи прямо противоречащие этим словам.
Но Лилиан не собиралась сдаваться так просто, и привела ещё один довод:
– Тимоти Лири ещё в университете проводил исследование, при котором выяснил, что психотерапия в трети случаях помогает, в трети – нет, а ещё в трети – ухудшает состояние больного.
– Тимоти Лири – одиозная и спорная фигура. Он потом занимался исследованиями волшебных свойств ЛСД и многие результаты фальсифицировал. Мне кажется, его университетская работа показала, что только тридцать процентов психиатров чего-то стоит. Очень хороший показатель. Уверен, во всех других профессиях процент будет заметно ниже. Где-нибудь на уровне десяти.
Лилиан выдохнула, отсчитала три секунды – тысяча один, тысяча два, тысяча три – и снова вздохнула.
– Я ничего не понимаю, Адриан. Зачем тогда ты согласился на лечение, если не веришь в психиатрию?
– Я верю тебе. Верю, что ты поможешь мне во всём разобраться, а не будешь пичкать таблетками, резать и бить электричеством.
– Электросудорожная терапия тоже эффективна, – снова в голосе Лилиан засквозило раздражение. – Чёрт, Адриан! Рассказывай уже, в чём дело.
Адриан помассировал пальцами виски и признался:
– Моя пациентка умерла.
– Что? – растерялась Лилиан.
– Одна женщина проходила у меня курс. У неё была обсессия, навязчивое состояние, почти дистресс. Я пытался ей помочь, делал всё, что мог. У меня за спиной, сестрёнка, десятки благодарных пациентов. Я это умею, и ещё ни разу – слышишь? – ни разу я не ударил в грязь лицом. Всегда получалось помочь людям. Но с этой женщиной… что бы я ни говорил, я не мог найти путь к её сердцу. Слова отскакивали от неё, как от стенки. И ведь она не закрывалась. Каждый раз, приходя ко мне, она слушала и говорила сама. Диалог был налажен, но результата он не дал. Точнее дал – переломанное тело на асфальте.
– Мне жаль.
– Да, мне тоже, – Адриан горько усмехнулся. – И после этого случая проблемы начались уже у меня. Депрессия, суицидальные мысли, паранойя. Я перестал доверять людям. Порой боюсь, что продавец в магазине подкинет мне какую-нибудь вещь и обвинит в воровстве. И самое раздражающее – провалы в памяти. Я могу пойти на кухню, а очнуться на улице, в другом квартале, спустя полчаса. Или проснуться одетым и уставшим, словно всю ночь бегал марафон.
– Это серьёзные симптомы.
– Я знаю, сестрёнка. Я дошёл до точки. Уже не могу общаться с пациентами, растерял все мысли. Не знаю, что и кому говорить, не слышу, когда говорят мне. А ещё боюсь, что очередной клиент кинется на меня с ножом. Поводов на это, конечно, нет,