Оливия всегда была открытой и общительной, любила шумные весёлые вечера в кругу друзей. Несмотря на то, что общество родных ей редко доставляло много радости, особенно в последние годы, сейчас девушке этого очень не хватало. Редкие беседы с дядей Гарри бывали оживлёнными и интересными, хотя частенько перерастали в споры и дискуссии. Он, конечно, больше поучал Оливию, чем спорил с ней, и это возмущало и обижало её. В свои девятнадцать она считала, что гораздо лучше него разбирается в искусстве. Именно этот предмет был причиной их жгучих разногласий чаще всего. Со своим отцом, Мэтью Далтоном, она не была близка, и их разговоры больше походили на обмен простыми любезностями: «Хорошо ли тебе сегодня спалось?», «Как твои успехи в учёбе?» и тому подобное. Лишь иногда, хорошенько выпив, отец мог разговориться. Тогда он подолгу рассказывал Оливии про её покойную мать – Беатрис, о том, какой она была красивой, умной и элегантной женщиной, и о том, как они познакомились и как счастливы были вместе. В такие редкие моменты его откровений Оливия могла прикоснуться к образу матери, которую никогда не видела.
Со своим дедом Чарльзом Далтоном, у Оливии были очень близкие и тёплые отношения. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они всегда понимали друг друга с полуслова. Чарльз Далтон смог привить внучке любовь к искусству и живописи, к чему напрасно пытался привлечь своего старшего сына Мэтью. Внучка была его надеждой, он много времени и сил вложил в её образование и был уверен, что Оливия продолжит его дело в будущем. Вопреки мелким разногласиям, какие случаются у внуков с их бабушками и дедушками, Чарльз Далтон лучше всех понимал Оливию. Он не обращал внимания на её меняющееся настроение и незначительные проступки.
«Он был мне как отец. А теперь я осталась совершенно одна в этом доме. Здесь никому нет дела до других, а сейчас в особенности. Лишь милый Ричард не забывает обо мне. Но совсем скоро и он вылетит из гнезда: закончит учёбу и укатит куда-нибудь, например, в Америку, о которой он уже прожужжал мне все уши. Что же я буду делать тогда?»
Оливия, погружённая в свои печальные мысли, медленным шагом обходила прекрасный сад поместья, который больше ста лет назад разбил вокруг своего великолепного дома её прапрадед Роберт Далтон. Границу поместья обрамляла живая изгородь. От ворот к главному входу вела аллея величественных дубов. Перед самим домом она расходилась надвое: с левой стороны располагался цветник, прямо под окнами кабинета главы семьи. По правую сторону стояла беседка – место для отдыха и чаепитий. В саду цвели прекрасные гортензии, камелии, яркие ирисы, дикий виноград оплетал ограду и стены дома. В главном цветнике Роберт Далтон высадил несколько редких сортов роз, впоследствии ставших гордостью семьи.
Совсем