С тех пор, как от тебя в слезах ушла Си, ты перестал есть нормальную, человеческую, домашнюю еду. Ни тебе супов, ни горячего, ни фруктов и салатов, ни даже твоих любимых макарон с тушеной печенью. Пельмени, полуфабрикаты, вареники, вечная лапша быстрого приготовления, выпечка из супермаркета по вечерней уцененной скидке, готовая пицца – только разогрей в микроволновке – и готово. И, конечно же, много фастфуда.
Таков будет у тебя и сегодня обед. Живи быстро – умри молодым.
…
Я стоял на самом верху, на открытом парапете второго этажа торгово-развлекательного базара, возле шуршащих своими лентами эскалаторов, и смотрел на весь этот кипучий муравейник, а он смотрел на меня. Кажется, мы не очень-то друг другу нравились. Так бывает. Это у меня также и с водкой, например.
Я не люблю водку, да и она в ответ не очень-то любит меня.
Я не люблю людей, да и они в ответ не очень-то любят меня.
Я не люблю понедельники, да и они в ответ не очень-то любят меня. Если я когда-нибудь буду выбирать день, чтобы выпилиться – это наверняка будет один из этих гребанных понедельников.
Но сегодня ведь пятница?
Что же ты тогда так невесел, братец?
Мимо меня, мимо-мимо, сквозь, не задевая и не трогая – передвигалась, перемешивалась, бурлила и гудела жизнь. Жизнь во всем её многообразии и великолепии. Светил и мигал свет от многочисленных витрин, неоновых лент и светодиодных ламп, от светильников, экранов смартфонов и от счастливо улыбающихся влюбленных парочек. Играла музыка, стрекотала реклама, бубнил очередной диктор на саммите, переливами шума накатывали на меня волны и отголоски людских разговоров, окриков, смеха.
Люди шли в Ашан, в Ситилинк и в Леруа, люди толпились возле ровных шеренг касс, а затем выныривали обратно с полными корзинками, тележками, пакетами и коробками. Люди зарабатывали и тратили – бок о бок одно с другим, люди продавали и покупали, люди молчали и болтали обо всем на свете, люди ссорились, ругались, мирились, целовались, смеялись. Кто-то со скучающим видом сидел на редких скамейках у стен, уткнувшись в смартфоны и демонстративно натянув наушники, отгородившись от всех. Было много детей, много подростков шумными стайками и бандами, много приехавших сюда целыми семействами и кланами. Было много одиночек и всяческого рода городских сумасшедших, попрошаек, воришек, бандитов, проституток. Наверняка, если поискать, были тут и несколько каких-нибудь поэтов, пара художников, куча музыкантов и даже, может быть, один знаменитый, но пока совсем непризнанный и гонимый, несчастный философ и знатный мизантроп.
Я вздохнул