Тогда, жалостливый ты наш, тебе придется завалить весь лес. В нем, если посмотришь повнимательнее, нет ни одного здорового дерева. Каждое, – сталкер указал пальцем на ближайшие деревья, – больное той или иной заразой.
Алексей понял идиотизм своего гуманитарного порыва, смирился, и потом каждый раз, проходя мимо, сталкеры только спорили, насколько нарост выше вскарабкался и как скоро доберется до макушки, а если доберется, что будет делать потом?
Алексей шел по прокаженной земле «рабочим шагом» – не медленным, не торопливым, таким, при котором мог разглядеть и почувствовать опасность. Он двигался первым не потому, что был отмычкой, а потому, что еще числился в учениках, достигнув лишь первой ступени «чувствительной мембраны и железного очка». Преисполненный непостижимой мудрости сэнсэй – Гриф произносил наименование своего учения с многозначительным глубокомыслием, без капли иронии и двоякости, чего требовал и от послушника. Долгое время, при упоминании оного, на лице Алексея невольно возникала улыбка, но под строгим взглядом он сдерживался и смирялся духом.
Гриф был скуп на разъяснения и по большей части практиковал. Любил «раззяву», в которого временами превращался Ява, ткнуть носом и наглядно показать, где «собака» зарыта.
От «крапивки» Гриф отказался, как-то сразу и без сожаления. Говорил, мозги от нее рыхлеют. Тем более с чудесным исцелением поджелудочной, надобность в обезболивающем пропала. Табачок сталкер оставил.
Глава 2. Менялы
– Надо к «чеховским» заглянуть, – сказал Гриф, орудуя открывалкой по крышке консервов.
– С чего это вдруг? – Алексей поднял голову и перестал нарезать хлеб.
– У меня мысля тут насчет бэтера возникла. Надо с ними потолковать.
– Ну… ты это… с Карабасом вроде как бы на ножах. Не думаю, что он простил тебе Тища. И еще… уазик ты ихний расколошматил.
– Договоримся. Есть у меня, что предложить на обмен.
– Да? И что же?
– Его жизнь.
– Не понял. Ты хочешь прийти к нему и сказать: бэтар или жизнь?
– Типа того, – Гриф отогнул крышку, похожую на диск циркулярной пилы, поставил банку с маринованным цыпленком на расстеленное на земле полотенце. – Налегай.
Ел Гриф молча, глотал большими кусками, жевал в задумчивости, словно не деликатесы вкушал, а поглощал белки, жиры, углеводы и прочие микроэлементы. Глаза остановились, рассеянный взгляд пасся где-то в поле.
Алексея подмывало спросить: «А можно подробности?», но по опыту знал, если сталкер ворочает мыслью, а все признаки указывали именно на это, лучше его не отвлекать. Выйдет себе дороже.
– Он сидит на наркоте, – вдруг сказал Гриф, глаза его ожили, задвигались. Он мгновение с непониманием смотрел на бутерброд, затем закинул остатки в рот и потянулся к галетам.
Алексей не торопил сталкера, не задавал ненужных вопросов, методично, со вкусом жевал маринованную птицу с гречкой и был терпелив.
– При нашей первой встрече Карабас