– Что там?..
– Убийство. Кого-то зарезали. Какого-то старика.
Шестая глава
В час, когда Саша ехала в гостиницу, в этот самый час Борис Тулин неслышно отворил калитку в заборе, ограждавшем небольшой садик на окраине города, прокрался по узкой тропке и оказался перед смутно белевшим аккуратным домиком.
Звякнула цепь. Это вылезла из будки собака. Приземистая, с широкой спиной и уродливо вспухшим животом, она приготовилась было залаять, но узнала человека, приветливо ткнулась мордой ему в колени.
Тулин погладил собаку, обошел дом, поскреб ногтем по стеклу крохотного оконца. Оно тотчас отворилось – будто тот, кто был в доме, только и ждал сигнала,
Тулин влез в окно. Створки тотчас прикрыли, окно завесили мешковиной. Вот в комнате зажгли свечу, и Тулин увидел хозяина. Станислав Белявский, в коротких кальсонах, едва доходивших до середины икр, в одеяле внакидку, походил на большую голенастую птицу,
– Ну? – шепотом спросил он, загораживаясь ладонью от свечи, чтобы лучше был виден Тулин.
– Сделал, – сказал Тулин и усмехнулся. – Бог дал, бог и взял!.. Табаку принеси.
Белявский подал коробку из-под духов, полную махорки. Тулин стал свертывать папиросу.
– Уверен, что до конца? – спросил Белявский вздрагивающим от волнения голосом. – Ведь бывает…
– Бывает, бывает! – рявкнул Тулин. – Выпить чего-нибудь найдется?
– Тихо! – Белявский посмотрел на дверь. – Она всю ночь не сомкнула глаз: зуб разболелся.
Где-то в углу Белявский нашел бутылку, поставил на стол, отправился за стаканом. Вернувшись, увидел, что Тулин пьет прямо из бутылки.
– Одевайся, – сказал Тулин, делая передышку. – Одевайся – и быстро к нему. Он знаешь как волнуется!
Белявский приподнял край ткани, которой было занавешено окно, покачал головой:
– Рано же. Только-только светает.
– Не рано!
Тулин сел на топчан, принялся стаскивать сапоги.
Позади была бессонная ночь и то страшное, что он совершил… Все это кружило голову, било по нервам. Требовалась разрядка, отдых. Он знал: успокоение находится рядом, за тонкой дощатой стеной, где спит Стефания… Она любит спать одна, сбросив одеяло, ничем не стесненная, не прикрытая. Потому и уходит от мужа за перегородку… Мысленно Тулин видел ее, сонно разметавшуюся на широкой лежанке. И единственной преградой на пути к ней был Станислав Белявский.
Он скрипнул зубами, уперся в Белявского тяжелым, щупающим взглядом:
– Уходи!
Сейчас он мог бы убить и своего школьного товарища.
Станислав Оттович стащил одеяло с тощих покатых плеч, стал надевать брюки, прыгая на одной ноге.
– Саквояж медицинский возьми, – сказал Тулин, когда Белявский справился со штанами. – Проверит кто, так ты к больному идешь… А ему скажешь, что сделано чисто. И деньги возьмешь, какие даст. Он много должен дать.
Белявский одевался нарочито медленно. С некоторых пор он стал подозревать Стефанию в неверности. Полагал, что знает и виновника.