– Сил нет.
Подхожу и нависаю над ним. Густая тень накрывает его лицо.
– Ты встанешь сейчас и пойдешь со мной, или я тебе фингал под другим глазом нарисую. А потом еще пометелю так, что родную бабушку не вспомнишь. Ты заварил эту кашу, потому я от тебя не отстану.
Ян смотрит на меня горестно, виновато, но не боится. Знает, что для меня это слишком много значит. Знает, что без Вики я – пустое место.
Долго встает, цепляясь пальцами за стену и мебель. Шатаясь, идет в ванную и глухо бормочет:
– Сейчас, только штаны напялю.
Вижу, что идет босыми ногами прямо в стекло.
– Стой, придурок! – подбегаю и тяну его назад.
Ян, едва устояв, приваливается к стене и своей тяжелой тушей прижимает и меня к ней.
– Марк, легче убить меня, – шепчет он вялым языком.
– Я сейчас так и сделаю, если ты не пошевелишь задницей и не возьмешь себя в руки! И заведи себе женщину, наконец! Засрался по самое не могу.
Он усмехается.
– Видно не судьба.
Отвожу его в зал. Мы на пару сбиваем углы плечами и почти переворачиваем столик с мусором.
– Не прибедняйся, Зима. Что нет кандидаток? Ох и переборчивый.
Никогда не задумывался, почему Ян всегда один. Неужели Вика так запала в его сердце, что на других и не смотрит? Прищуриваюсь.
– Увижу, что к жене моей заливаешь, будешь без зубов ходить. Никакие лекари не помогут. Понял?
Ян ржет, как конь, и кулем падает на диван. Успокаивается долго. Смех плавно перетекает в сип, а потом взрывается храпом.
Даю поспать ему ровно час. За это время убираю стекло и скидываю хлам в мусорные пакеты. От мобильного горят уши. Перезваниваю всем, кого знаю. Возможным и невозможным друзьям и знакомым Вики. Набираю Верхнему. Он отсылает меня, сказав, что еще ничего не выяснил.
Знаю, что Зима просто так не проснется. Тут хоть ведро ледяной воды вылей на него – вырубился до утра. А времени все меньше. Я боюсь, что за три дня любимая натворила дел и влезла в неприятности. Сердце не успокаивается и не успокоится, пока не обниму Вику, пока не услышу родной голос.
Подхожу к дивану и кладу пальцы на виски Яна. Настраиваюсь. Знаю, что это очень больно, но иначе никак. Пускаю в его сознание слабый разряд энергии. Зима вздергивается. Я предусмотрительно отскакиваю к балкону. Надо было чуть сильнее шмальнуть, в виде расплаты за проступок. Ладно, пусть живет, а то потом дня три головной боли обеспечены.
Его трясет несколько секунд. Ян успевает задеть ногой стол, и отшвырнуть его к стене, а рукой вмазаться в подлокотник.
– Воля, ты придурок так будить?! – распахнув глаза, кричит он и скрючивается в бараний рог.
– Ой, ну, извини-и-и, – кривляюсь я и отправляюсь в кухню. Пусть придет в себя. Кричу: – У тебя десять минут, чтобы умыться и одеться, или я тебя в одних трусах на улицу потащу!
– Изверг, – говорит ближе Ян, потирая глаза. – О, у меня дома барабашка-уборщик завелся?
– Иди уже! – злюсь сквозь смех и кидаю в него фартуком. Он уклоняется от снаряда и мигом закрывается в