Холодная вечность. Ирина Малаховская-Пен

только эту. Уже второй раз. И сейчас она выглядела ещё более стильно, чем утром. Соболев быстро охватил её взглядом и заценил: высокие белые сапоги со шнуровкой впереди, телесного цвета колготки, короткое платье ровного силуэта и ненавязчивого серого цвета, и серое же пальто. Волосы были искусно выпрямлены. В этом Костя не сомневался. Его жена, мучаясь с волнистыми волосами, постоянно выпрямляла их специальным утюжком. Вытягивала, выравнивала. Поэтому Костя знал, что вытянутые в прямые вьющиеся волосы отличаются от природных прямых. На лице у девушки был макияж, скорее дневной, чем вечерний. Вот только глаза накрашены сильнее, чем полагается при скромном деловом мейкапе. Соболев не очень разбирался в моде, но что девушка олицетворяла своим видом слово «стиль» чувствовал даже он. И это было так не по-деревенски. Настолько за рамками его, Соболева, представления о женщине в широкой юбке, или сарафане, непременно в платке на голове. Уставшей от чистки хлева и дойки коровы, и уж конечно, безо всякой косметики. Но чудное видение не было галлюцинацией, оно было прямо перед Соболевым. Девушка стояла и загадочно улыбалась.

      – Чем обязан такому приятному визиту?

      – Здравствуйте. Меня Надя зовут. А вас?

      – Меня Костя.

      – На улице к вечеру совсем прохладно…

      Да, Соболев, ты болван! Держишь девушку на пороге. Ладно, Надя мёрзнет. Так ведь и дом остынет, что топил, что не топил.

      – Хотите зайти?

      – Не откажусь. Давай только на «ты», мы в деревне привыкли по-простому, без церемоний.

      Надя прошла, скинула пальто Косте на руки, наклонилась и начала расстегивать сапожки.

      – Не разувайтесь. Точнее, не разувайся, Надя, не надо.

      – Но я же натопчу, как же?

      – Ничего. Вытру.

      – Можно я всё-таки разуюсь? Непривычно в сапогах по хате.

      – Ну, что с тобой делать? Разувайся.

      Надя сняла сапоги, прошла к столу и застыла около него, как прекрасная статуя с прямой спиной. Соболеву подумалось, что лучше бы ей прийти чуть позже. Например, после второго стакана. И что ему с ней делать? А ведь и правда… когда он последний раз что-то делал с женщиной? Получалось, что очень, очень давно. Как разладилось с Таней, пока он писал докторскую, так и не было ни с кем, получается. А тут стоит такая красота… Соболев почувствовал естественную тяжесть в нижней части тела. Чтобы не демонстрировать свою реакцию на прекрасную деву, он быстро прошёл к столу и сел, засунув ноги и выдающуюся часть тела под скатерть. Надя, не переставая мило улыбаться, решила наконец-то заговорить:

      – Хочешь честно?

      – Эээ о чем?

      – Ну, ты спросил: чем обязан? Я и говорю, тебе честно ответить на вопрос?

      – Хотелось бы. Слушай, ты меня заинтриговала. Честно-нечестно. Ты самогон пьёшь?

      – Смеёшься? Я же местная. Конечно, пью.

      – Ну тогда я налью, а ты пока честно расскажи,