– Нет, знаете, я не верю в Бога, – рассуждала Настя, натягивая защитную маску на лицо, – я верю вот в Сартра, в его любовь к Симоне. Эта парочка просто космос. И представляете, никаких обязательств. Люби кого хочешь. А не вот это ваше… что там?
Настя наблюдала, как кислота разъедает тело. Это было отвратительно, но она решила для себя, что должна знать, сколько это времени занимает. Она завела таймер и закурила. Прядь светлых волос спадала ей на лицо. В холодном свете подвала, в котором раньше отец вскрывал и изучал трупы, когда учился в магистратуре на медицинском, она казалась хрупкой статуэткой. Никто бы не поверил, что девушка в длинном сером фартуке, красных нарукавниках и резиновых салатовых сапогах, совершила жестокое убийство этим утром. Но сама она верила и задумалась всерьёз, почему не делала этого раньше.
Сложность с телом состояла в том, что волосы и зубы и некоторые другие части тела не растворялись, и их куда-то нужно было девать. Насмотревшись сериалов, Настя сразу отказалась от идеи – оставлять себе сувениры от убитых жертв. Ей не требовалось подтверждения своей уникальности, она и так знала, что она совершенна. К тому же, она не собиралась считать количество жертв. Ведь это и сейчас произошло случайно. И если её никто больше не будет беспокоить в её идеальном мире…
Откуда он взялся, это идеальный мир, в голове юной девушки?
Однажды, когда она училась ещё в школе, ей попался сборник Сартра. Прочитав «Тошноту», она поняла, что её отношение к окружающим людям было похоже на диагноз, и что даже спустя десять, двадцать и даже тридцать лет ничего не изменится. Экзистенциализм стал её религией, а философская литература источником вдохновения. Она не верила людям, она верила философам прошлых столетий.
Таким образом, Настя, каждый раз, когда её случайно или намеренно касались, испытывала ту самую неподдельную тошноту. Её бесила человеческая несостоятельность, потребность всего касаться и пытаться всё поиметь. Поэтому на свиданиях она старалась отсаживаться ровно таким образом, чтобы ухажёр не смог дотянуться до её запястий, чтобы оторвать от неё очередной кусочек счастья. Не было ни одного мужчины, в которого она могла бы влюбиться. Все они, в конце концов, тянули к ней свои отвратительные концы.
Фарфоровая