– Ювелире, – ответил Дракон. (Ну, вы помните – это тот, что забирает души на пике их сил, вырывая трепещущие сердца прямо из груди, первый из нерождённых, живущий от начала времён и т. д.) Какие знания я мог ему предоставить согласно собранной мной информации? Сказать ему же, что он есть. Я счёл это достаточной подготовкой.
Без сомнений, если бы история, лежащая перед вами сейчас, начиналась как-то менее абсурдно, и Дракон за право хотя бы взглянуть на этот экземпляр демона попросил с меня мзду, я отдал бы сразу душу, обе почки и две трети хвоста. Весь хвост. Я отдал бы всё, что имел, за одну только возможность почувствовать, что рядом со мной один из демиургов этого мира. Поэтому я ответил:
– Нет, извините, но Ювелир меня больше не интересует. Это вне моей текущей исследовательской деятельности. Верните меня, пожалуйста, туда, откуда взяли, и отпустите. У меня много работы.
В ответ на это Дракон взлетел вверх. Он взмыл стремительно и бесшумно. Из-за резкого перепада давления у меня наметились сложности в отношениях с собственными ушами, желудком и прочей требухой, и потому я совершенно не заметил, как быстро мой город уходит вниз, уменьшаясь в размере.
– Если вы не поможете, если вы ошибётесь, если вы кому-то расскажите о том, что вы видели, – я убью вас, господин демонолог, – сообщил мне Дракон.
Из всего того, что он сказал, я услышал только последнее слово. Осознал, что это он говорит обо мне, и понял, что пробил головой какую-то стену. Что сбылось несбыточное. И теперь моя жизнь, наконец, началась.
Дальше меня начало так тошнить, что лучше бы она тут и закончилась.
Дракон пошел на снижение, для того чтобы вступить в контакт с защитными межами города и, скользнув по ним, переместиться на межи Храма (об этой технике я узнал потом, но вам поведать могу об этом немедленно), и от этого манёвра я, к счастью, потерял сознание. Поэтому, основываясь на личных впечатлениях, я описать вам свой первый полёт не могу, так что представьте себе сами: как удивителен путь над спящей землёй туда, где на границе горизонта и Хаоса творится мироздание в прямом смысле этих высокопарных слов. Представьте-представьте, дорогие мои друзья, как переливаются серебром и хрустальной росою крылья Дракона и как сверкает в скромном свете механической Луны его шкура, покрытая частой и искусной филигранью, и узоры на ней никогда – в тысяче своих вариаций – не повторяются! Как скользит его тень над пустошами и протянутыми металлическими нитями железных путей, – вечными, прочными, словно кости мира, и тонкими, словно нити в корсете бытия.
Вы можете себе это вообразить – уж я-то знаю, иначе бы вы просто не дочитали до этого момента. Вам, как и мне, мой дорогой читатель, не чуждо воображение.