– Дракон! – но это оказался не он – мой хвост захватила в зазубрину на металле шестерня и сейчас тащила как раз к тому месту, где она смыкается с другой такой же.
Точнее, я так предполагал, поскольку речь шла о чёрном хвосте в тёмном помещении и всё, что давало мне основания думать так, как я думал, – направление, куда меня, приподнимая, тащило и боль от кончика хвоста по всему хребту. Извернувшись всем телом, я нащупал хвост лапой и попытался выдернуть. У меня ничего не получилось. Отчаявшись окончательно, от ужаса осознания того, что не успеваю вырваться, я подумал перекинуться механоидом, ведь у механоидов нет хвостов, но, к счастью, вовремя понял, что это стало бы последней в моей жизни сменой ипостаси.
На мою удачу, здесь паника с её несвязными между собой движениями пошла мне на пользу, и за миг до того момента, когда зубья шестерни сомкнулись с такими же металлическими необоримыми зубьями, перемолов в порошок хвост вашего пушистого повествователя, мне удалось всё-таки дернуть достаточно сильно и вырваться. Как только это произошло, я, весь трясясь от нервного напряжения, откинул хвост как можно дальше и угодил им в какой-то другой механизм.
На этот раз я ничего не смог сделать – всё произошло слишком быстро, я только закричал от ужаса и боли. Меня утащило вниз прямо под вращающуюся деталь, которую я так и не рассмотрел, и вывесило, словно оригинального кроя флаг, под потолком рабочей комнаты Оружейницы. Вися на хвосте и вращаясь, я изгибался в попытках освободиться, растопырив от непереносимой боли лапы как попало – и тут прямо подо мной прошла Зима.
Зима. Моя Зима.
– …я отдам всё, что у меня есть, – с полной достоинства горечью произнесла моя милая в адрес работавшей со своим инфернальным устройством хозяйки Башни.
– Так что есть у тебя? – улыбнулась та в ответ всё так же дежурно-приветливо, и в этот раз от этого мне стало так страшно, что я почти забыл о боли в хвосте. – Холодный Дом, что я уничтожу?
– Камни моего ожерелья. Они дадут тебе контроль над твоими Снами, – проговорила Зима. И я действительно увидел на ней ожерелье непередаваемой красоты, но насладиться его видом не смог.
Движущаяся штука, утянувшая меня, дошла до того момента, когда она опять уходит в механизм, и я въехал наверх вслед за ней. Оказавшись опять в темноте и шуме машины, я вспомнил, что мне больно и страшно. Подгоняемый этими живительными эмоциями, я нашел, куда хвост в прямом смысле этого слова влип, когтями отодрал его вместе с липкой желтовато-коричневой смолянистой жидкостью от детали и во избежание повторения прошлой взял в зубы, о чём сразу же пожалел. Шесть оказалась измазана в отвратительной на вкус и почти наверняка токсичной слизистой штуке. Выдохнув, я снова втиснулся на тот же механизм, завершил с ним поворот и шлёпнулся вниз.
Платформа,