То туманник родился и силы набирался. Пару лет бродил ещё как варево в котле, а затем шел на охоту.
– У туманников три лица. Днем как мужчина статный смотрится, но и силы почти не имеет, как тот мужчина, не больше. Ночью зверь лютый, но может и тем же молодцем прикинуться, тогда только на ноги внимательно смотри – ноги у них ночью завсегда звериные.
– А утром и вечером?
– Утром и вечером он туман. Все видит, все знает, всюду проникнуть может. Только сделать ничего не может, телом оборачивается он только в своем логове, в чаще.
Туманники стучались ночью. Все деревенские знают: не впускать никого после заката, особливо если около леса живешь. Но туманники сладко морочили голову, и иной раз нет-нет, да откроют дверь.
А на утро их находили.
В доме потом никто жить не мог, даже приезжие. Тяжелым становилось место, темным. Кровь уходила в доски, стекая по ним в подпол – туманник не торопился, выедая самое вкусное, поддерживая в телах жизнь всю ночь. Спал на теплых полатях, ворошил запасы, и исчезал поутру, словить не успевали.
Вея сняла лучину со светца и отодвинула стол. Ведьме сразу показалось, что странно это – чтобы стол посреди избы стоял, но думать об этом было некогда, сейчас же появились другие мысли.
С легким шепотком она прошла рукой по доскам, и рука отозвалась звоном. Ещё нужно днем посмотреть, но и так ясно – отмывали здесь, долго отмывали, да полировали. Чтобы не сразу заметили. По полу и в щелях текли ржавые потеки, да только не от железа те.
Туманник трапезничал здесь и раньше.
– Дом тебе что ли приглянулся? – Вея выпрямилась, отряхивая руки. Она уже искала кровь, но каждый раз это оставляло гадкое чувство грязи.
Туманник не удостоил её ответом, только толкнул печную трубу, от чего та покачнулась и в угли посыпалась крошка.
«Смогу ли я уснуть теперь?», – грустно подумала ведьма, глядя на потолок. Но усталость, долгая дорога, истекшие за день силы дали о себе знать, и вскоре её сморил легкий беспокойный сон.
Утром Вея выглянула на чердак. Можно было не бояться, засветло туманник сам рассыпался туманом, не мог держать форму, а значит уже не страшно.
Яйца он растоптал, крынку разбил, но, Вея заметила, что пятен от медовухи нигде не было. Значит выпил.
Матушка кричала бы на неё до хрипоты, если бы узнала, что вытворила её дочь. Был бы туманник постарше – не дал бы он ей закрыть ляду, вырвав из тонких рук. Да и задобрить его – гиблое дело, только раззадоришь. Но жила в Вее всегда маленькая мысль: «А что если вдруг?», которая и не давала ей покоя в родной деревне. А что если она уедет? А что если она будет жить одна? А что если…
На расспросы о доме староста отводил глаза, да и тому, что она пришла, удивился, и Вея поняла – её не ждали увидеть утром. Её вообще больше не ждали увидеть.
«В который раз уже?», – подумала она, возвращаясь домой. Сколько людей