Мы с Люськой были простыми смертными. И мы прощали. Люська – своего непутёвого, безденежного, вечно где-то пропадающего мужа, а я Люську – за её такой непрактичный выбор. Всё-таки выбрала она гения, талантливого до чёртиков, а он выбрал её. Значит, что-то же он в ней тоже разглядел?!
Что-то такое, чего не увидела я?! И он оказался прав! Люська тоже стала художником. Она создаёт свои полотна на чужих головах, неимоверно украшая эти самые чужие головы. Но об этом я уже говорила.
Все трудные годы мы были вместе. И только мне доподлинно известно, сколько слёз пролила подруга, сколько она работала (в любое время суток, были бы клиенты!), как трудно было ей растить дочь одной, как тяжело она продиралась к сегодняшнему благополучию…
Родителей своих она так и не простила до конца, от помощи их отказывалась и даже в родной дом после развода вернуться не пожелала.
Она и сейчас снимала квартиру. Не лачугу, как раньше, а очень даже приличную двухкомнатную квартиру с высокими потолками, с большими комнатами и просторной кухней. Теперь уже со вторым мужем она работала как ломовая лошадь, а своя собственная жилплощадь так и оставалась миражом, то приближаясь, то отдаляясь, и конца этому не было видно.
Напрасно Танька уговаривала её взять кредит, убеждала, что её муж с удовольствием в этом поможет, выступит или поручителем, или гарантом, или кто там ещё нужен, когда берёшь кредит в банке. Я не очень в этом разбиралась да и слушала всегда в пол-уха, заранее зная Люськин ответ.
Люська упиралась, не хотела ни от кого зависеть и твердила, что не одна дружба разлетелась вдребезги при вмешательстве денег, а Танька ей очень, очень дорога, почти так же, как и я, и она не хочет никого из нас терять. Она не на улице живёт. Квартира никуда не денется, осталось совсем чуть-чуть. И так из года в год. В конце концов, мы перестали затрагивать эту тему.
– Ты нам с Иришкой самая родная, – дотронулась до моей руки Люська, вырывая меня из воспоминаний и возвращая в сегодняшний день. – Никого роднее тебя у нас нет. Не считая Сашка, конечно.
– Может, и зря ты развелась, – подумала я вслух, пропустив последнюю её фразу мимо ушей. Вернее, мы их как-то одновременно произнесли, эти фразы.
– Нет, – качнула головой в ответ Люська. – Игорь талантливый, добрый, но бесхарактерный. Привык, что ему дома всегда потакали…
– Ну, не такой уж и бесхарактерный, – пожала плечами Танька. – Женился ж он на тебе против воли родителей и даже из дома ушёл. А это поступок. Да ещё какой! И после развода не домой побежал, а..
– Оскорбился сильно, – заново всё переживала Люська. – Я ему тогда такого наговорила! Друзьями попрекала! Безденежьем! И что помощи по дому от него никакой, а я хоть разорвись! Хотя, когда дочка болела, он тоже с ней сидел. И не всё так плохо было. А мы целую неделю ругались! В основном, я, конечно. И потом мириться не стала, хотя он очень просил, и на развод сама подала… Не выдержала… Быт заел. Глупая была…
– Значит, –