– Хорошо.
Он вышел на Лелиной остановке и устроился в ее дворе. Школьником он проводил здесь немало часов, нес вахту на качелях, чтобы только увидеть ее, столкнуться как бы случайно.
Кто-то еще, какой-то зверь притаился здесь, может быть, на этих самых качелях и ждал. Темный глухой двор, поздним вечером здесь ходить опасно, а он был в армии и не защитил…
Мысли путались, отчетливой была только глухая тоска и страстное, но невозможное желание изменить то, что уже случилось и что нельзя ни отменить, ни исправить. Казалось, и любовь прошла, и сегодняшняя сухая Леля будто утратила связь с той девушкой, по которой он когда-то сходил с ума на этих самых качелях. Их даже вроде бы не красили с тех пор. «Крикну я, но разве кто поможет, чтоб моя душа не умерла? Только змеи сбрасывают кожу, мы меняем души, не тела», – с горечью прошептал он.
Все прошло, прошло… Стас оттолкнулся ногами от земли, и рама со скрипом пошла вверх, тяжело и нехотя. Леля совсем другая, и он тоже.
И поэтому необходимо остаться здесь.
Стас раскачался сильнее, но тут же смутился своего детского порыва и затормозил ногой, оставив на земле глубокий след.
Тут дверь парадной хлопнула и во дворе появилась Леля, в платьице и пестрой шали. На ногах были тяжелые сабо, и от этого лодыжки казались неправдоподобно тонкими.
Стас спрыгнул и подошел к ней.
– Я увидела тебя в окно.
– А я шел мимо, так дай, думаю, зайду.
– Ясно.
– Может, в кино?
Леля пожала плечами.
– И по мороженому.
– Стас, я не хожу на свидания.
– Просто фильм посмотрим.
Леля нахмурилась:
– Не хотелось бы ставить тебя в неловкое положение.
– Не поставишь.
– Какой фильм?
– Не знаю. Что идет… Хочешь, на Невский поедем, там выберем.
– Подожди две минуты, я переоденусь.
Он вернулся на качели.
Ирина потянула руку к только что полученному делу Тиходольской, и тут раздался телефонный звонок. Оказалась бывшая свекровь с претензией, что Егор плохо ест.
– Ничего, – улыбнулась Ирина, – голодная смерть ему не угрожает, чай, не в Эфиопии живем.
– Ты очень легкомысленно к этому относишься, – проскрежетала в трубку свекровь. – Ребенок должен быть приучен съедать все, что ему дают, и без капризов.
– Да неужели, – пробормотала Ирина.
– Что?
– Ничего.
Она не стала напоминать бывшей свекрови, что ее собственный сын не приобрел этот важный навык даже к тридцати годам и выкаблучивался за столом так, что Ирину всякий раз трясло при мысли об ужине.
– Необходимо, чтобы Егор хорошо кушал.
– Ага, – прижав трубку телефона плечом, Ирина раскрыла дело.
– Сейчас закладывается его здоровье на всю жизнь, поэтому правильное питание крайне важно, – надрывалась свекровь, – а ведь если ты его не приучила, это значит, он и в садике недоедает!
При этом слове Ирине представилось изможденное дитя в лохмотьях, ничего общего не имеющее с Егором.
– Да