– Производство не формы?
– Нет. Среднетяжелое – вырабатывает изделия, а тяжелое – не знаю, что и сказать, какие-нибудь образцы военной и иной спецтехники.
– Почему гражданское производство сложное?
– Оно выдувает формы, те должны быть разными, каждое уклоняется в свою сторону – размер, цвет, материал по вкусу покупателя.
– Выдувает?
– Я их сравниваю со звуками трубы или флейты. Звук – всего лишь воздух, а вместе – мелодия. Праздничная толпа разноцветна и переливается, как песня оркестра. В развитой экономике все отделы нарезаны подробно и тонко. Расстояние между окаймляющими концами велико. У нас они смещены в сторону металла и энергии. Война, как большой магнит, притягивает их к себе. Легких отраслей мало, поэтому их голос груб, звуки слетают хриплые. Я думаю, если собрать всю одежду, разделив ее на число отдельных вещей, которые мы носим, вес будет намного выше трофейных. Там разнообразие отделки, утончение, здесь стеганые куртки, ватные пальто, ушанки, валенки, все тяжелое. Наша победа и в этом тоже. Почти все гражданское стало военным. Немцы возглавили Европу в походе на Россию, вместе воевать дешевле. Но она же их и расслабила. Первыми под Сталинградом дрогнули итальянцы, да и румыны были не ахти какие солдаты.
Костя оживился:
– Румын я видел. Их называли цыганами. Вояки из них никудышные. Поменять, утащить чужое – на это ума хватало.
Миша рассказывал, что Костя долгое время жил далеко на юге. Его отправили на лето к родне со стороны отца. Вернуться не смог из-за того, что обратная дорога была перерезана.
– Но все равно, хоть и цыгане, – продолжал Костя, – а люди живые. Немцы механические, холодные. Я их боялся, как будто свалились из преисподней. Там их и скроили в виде людей. Жил с дедом. Боев не было. Наши заняли станицу, но стояли недолго и ушли в степь. После приехали они.
– Приехали? – переспросил Максим.
– Пешком никогда не ходили. Наш дом отдали офицеру. Его машина всегда стояла во дворе. Машина и мотоцикл. Потом появились румыны. Их называли цыганами. Залезли в кладовую и утащили мед – дед держал пасеку Офицер вернулся с работы, он ему пожаловался. Тот повесил на воротах охранный лист. И все равно пришли, но уже немцы, – двое солдат с автоматами. Видно, кто-то из своих донес. Искали мед, а дед после того раза спрятал. В стеклянных банках стояло топленое масло. Сунули туда пальцы, облизали – не мед, он ведь похож на масло, но вкусно. Подхватили и за ворота. Дед догонять, я за ним. Вижу, неладно получается, за руку схватил. «Ложись!» – как заору, и вовремя. Один сорвал с себя автомат и повел с разворота очередью. Я его тогда спас. Еще помню, с самолета сбросили бомбу – не разорвалась. Большая и толстая, как свинья. Другая упала на задах. Дом устоял – кирпичный, а крышу сдвинуло. В яму от взрыва натекла вода. Дед поставил забор от детей.
– Какие дети?
– Станичные. Там глубина – с руками.