Сын стал для нее предметом поклонения, особенно после того, как она узнала, что больше не сможет иметь детей, – удвоенной и даже утроенной любовью она окружила своего Ванечку, который стал для нее всем: ее гордостью, ее отрадой. От супружеской жизни Георгина постоянно отказывалась, и интерес к мужу у нее не возникал, даже несмотря на то, что сын постепенно рос.
Анатолий ревновал жену к сыну, он не мог найти дома ни поддержки, ни любви, ни понимания. Жена полностью ушла в материнство, в то время как у него самого отеческие чувства появились отнюдь не сразу – первое время он даже боялся брать сына на руки. Вдобавок Георгина все время была рядом с Ванечкой, ограждая его от любых возможных неприятностей, – она даже мужа не оставляла наедине с сыном.
Но постепенно, казалось, их жизнь стала налаживаться. Георгина опять начала следить за собой и села на диету, так как после родов она безобразно поправилась. Они вновь стали выходить в свет, занялись поиском новой квартиры. Дела у Анатолия шли в гору, и их финансовое благополучие очень радовало Георгину. Она снова стала благосклонно общаться с мужем, при этом, однако, все свое тепло и заботу отдавая сыну. Мужа она воспринимала лишь как человека, обязанного ее с сыном содержать и делать все, что она хочет, планируя их семейную жизнь в одностороннем порядке. И если у нее были какие-то чувства к Анатолию раньше, когда они познакомились, то теперь они как-то незаметно пропали – то ли затухли, то ли она сама их задушила в себе, считая больше ненужными.
Георгина очень хорошо проводила светские встречи, умела поддержать беседу, тонко увести ее в нужное русло, помочь мужу в приобретении нужных знакомств и в общении с партнерами. Но на этом ее роль в начинаниях и делах мужа заканчивалась. Она не знала, что такое истинная теплота, доверие и поддержка в семье, и ценила лишь материальную составляющую, а потому не откликалась на непонятные для нее требования мужа о понимании.
Каждый раз, когда Анатолий пытался по-настоящему сблизиться с женой или поговорить с ней по душам, он натыкался на такую холодную стену непонимания, что в конечном счете отбросил все попытки достучаться до своей «Снежной королевы», как он поначалу с любовью ее называл. Георгина с искусством опытного дипломата очень последовательно вела его к своим собственным представлениям о жизни в семье и отведенным им ролям, каждый раз тонко, но однозначно давая понять, что говорить стоит, а что нет, что уместно, а что совершенно некстати, лишая их отношения искренности и теплоты настоящего чувства и приближая их семью к глянцевым представлениям о ней.
В конце концов, полностью разочаровавшись в семейных отношениях, отец Ивана начал искать настоящие чувства на стороне. Но, уже испорченный жизнью с Георгиной, вкусив яда лицемерия и продуманной фальши, он не мог отличить истинной симпатии от показной, лживой. Видя во всем подвох и стремление девушек к наживе, он и в этом разочаровался,