– Милая моя Софи, знай, что ты моя единственная радость, смысл всей моей жизни! И ты даже не представляешь, как долго я готовилась к этому разговору. Целых двадцать лет! Двадцать мучительных лет. Я была уверена, что уже давно сбросила с сердца этот тяжёлый груз, простилась с горькими воспоминаниями и перевернула кошмарные страницы своей жизни. Но, видимо, я ошибалась. Странная штука память – ничего так просто из неё не стирается. Вот и пришёл тот день, когда надо расплачиваться за ошибки. Не зря говорят: если мы делаем кому-то хорошее или плохое, оно рано или поздно отразится и вернётся обратно к нам. И я очень хочу, чтобы ты не повторила мою горькую судьбу.
Она глубоко вздохнула и продолжила:
– Я тогда была ненамного старше тебя, мне было двадцать пять. Жила в Америке на острове Коронадо, училась в университете Сан-Диего. Там совершенно случайно я познакомилась с мужчиной. Правда, не в самых приятных обстоятельствах. Я безумно влюбилась, думала, это на всю жизнь. Как и ты, была в эйфории, на седьмом небе, мечтала о счастье и парила в облаках. Я любила его так искренне, так страстно! Каждым вздохом, каждой клеточкой. А потом оказалась на самом дне, будто рухнула в пропасть с огромной высоты. Боль была невыносимая, как острая бритва, которая ежеминутно пронзала мне сердце. Я была в полном отчаянии, меня окружала глухая пустота, вокруг были какие-то глухие стены, которые ещё и постоянно рушились, и мне всё время буквально не хватало воздуха, я не могла дышать… Да, я задыхалась, умирала, но всё-таки выжила, и выжила потому, что во мне билось ещё одно сердечко, дышала еще одна пара лёгких, которые принадлежали… – Её речь прервал поток слёз. – Принадлежали тебе… моя любимая, единственная, дорогая Софи! Ты вернула меня на этот свет и дала мне второй шанс на жизнь!
Глава 4
1995 год, август, Лос-Анджелес
Лето – это время, когда хочется радоваться жизни и в полной мере чувствовать эту радость. Душа замирает в ожидании чуда и верит, что оно непременно свершится. Неважно где – под голубым небом, в душном городе, среди буйства цветов, в тени зелёной рощи или в саду из белых камелий, – лишь бы почувствовать миг счастья, ощутить дыхание вечности.
Время перевалило за полдень. Вильмонт, ощущая в воздухе альтовый, насыщенный красками и печалью августовский тон, замедлил ход машины, приоткрыл окно и невольно зажмурился от яркого солнца. Ласковый ветер с океана, словно потрескивая от жары, ворвался в салон белого внедорожника и мгновенно заполнил его своим ароматом.
– Чего застыл? – удивился Кристофер. – Мы вроде как опаздываем!
Но Вильмонт будто полностью отрешился от действительности. На него нахлынуло смутное ощущение, подобное дежавю. «Почему каждый раз, когда я приезжаю в этот город, у меня появляется необъяснимое предчувствие?» Сегодня даже небо сияло как-то по-другому, с каким-то необыкновенным лазурным оттенком. Улицы, как извилистые