Меня вновь сковало жжение, от которого упал обратно на матрас и сильно изогнулся, простонав. Это было слишком невыносимо и больно. Воздух задержался в лёгких и не мог выйти наружу, давя на грудную клетку. Но всё резко прекратилось, и я часто и коротко задышал, чувствуя, как учащённо бьётся сердце и как расслабляются мышцы, наполняясь слабостью.
Но потом в голову резко ударили воспоминания о произошедших (вчера?) событиях. Я отчётливо видел каждую деталь фильма – будто был кем-то из прохожих, кто смотрел на меня, – который с радостью бы перемотал обратно, чтобы заставить себя не верить отцу и не садиться к нему в машину. Вместо этого я вдолбил бы в голову того глупого Тима мысль о побеге из города. Из штата. А желательно – вообще из страны. Похожие один на другой металлические коридоры и приглушённый свет в них, жужжание непонятных приборов, которые вроде выглядят знакомо, но в то же время и нет. Но дальше всё было смутно. Какой-то красный ураган…
Я попытался приподняться. Вышло это так себе, но всё-таки сел на импровизированной постели под поскрипывание резины, облокотившись о такую приятную холодную стену, закрыл глаза и насладился живительным железным лекарством для чуть ли не горевшей пламенем кожи. У меня было ощущение, что внутри меня бушевал лесной пожар. Жжение не прекращалось, но уже становилось терпимее, привычнее. Мысли роились, и всё под черепом кололось то ли от перенапряжения, то ли от болезненных воспоминаний. Бедный мой мозг. Возможно, он скоро взорвётся.
– Жив? – услышал я и приоткрыл один глаз.
Картинка была мутной и всё время двоилась. Слишком резкое изменение зрения. Только что всё было нормально. Голова гудела.
– Пятьдесят на пятьдесят. Но, скорее всего, нет, – ответил я и удивился сиплости своего голоса, будто он был вовсе не мой.
– Ты долго провалялся здесь, – говорил всё тот же голос. – И выглядишь ты фигово.
Фигура говорящего понемногу становилась чётче, и я смог разглядеть хоть что-то. Напротив меня на корточках сидел какой-то парень моего возраста и почему-то в шапке и, кажется, в специальных перчатках для паркура. Выглядел он вполне типично: тёмные волосы и мятая одежда, которая была зелёного оттенка. Если моё зрение меня сейчас не обманывало. Я даже сперва не понял, как это мог его не заметить при осмотре помещения.
– Ты кто? – спросил я, придерживая голову на удивление холодной рукой.
– Джим, – коротко ответил тот. – Мы вчера виделись… кажется, – он говорил неуверенно, будто тоже сомневался в достоверности своих знаний. – А тебя как звать?
– Тим, – я глубоко вдохнул, чувствуя не унимающуюся пульсацию в висках.
– Ты знаешь хоть что-нибудь о том, что