– Ты такая же порочная как и твоя мать! Ты обязана отдать мне то, что я не получил от неё, – бессвязно бормотал он, беспорядочно шаря руками по телу Лаатаи.
Всё чаще его руки останавливались в районе промежности девушки, грубо надавливая на неё и стараясь протолкнуть палец сквозь панталоны вовнутрь. Затем Лаатая почувствовала у живота холод металла и услышала, как трещит ткань разрезаемых кинжалом панталон.
– Зачем, папа, зачем?! – уже в голос рыдала девушка.
– За грехи. За грехи твоей матери, за твои грехи и грехи всего вашего женского племени! – бормотал обезумевший мужчина, разрезая и вторую штанину. – Идеальное тело! Молодое! Аппетитное! Это ты виновата! Развалилась в моей постели! – и его руки стали жадно оглаживать ноги девушки, всё чаще останавливаясь между бёдер, проводя пальцами там, где она сама стеснялась даже мыть себя.
– Развратная девка, проси, проси меня!
– О чём, папа? – смогла выдавить сквозь слёзы Лаатая.
– Повторяй! "Войди в меня, мой господин!"
– Зачем?!
И тут ноги девушки обжёг удар плётки.
– Что я тебе велел!
– Войди в меня, мой господин! – прорыдала она.
– Не проси, развратная тварь! Не для того я тебя растил! Ночи у твоей кровати не спал, платил за обучение! – разошёлся Райтен. – Я должен доставить тебя королю в целости! Разве что…
И он навалился на неё своим грузным телом, Лаатая поняла, что он абсолютно голый. Райтен начал тереться об её живот чем-то твёрдым, затем, немного попыхтев, приподнялся, сжал её груди руками и продолжил двигать этим между них, иногда задевая мягким навершием о подбородок девушки. Лаатая брезгливо отворачивала лицо в сторону, продолжая тихонько всхлипывать. Вскоре его движения участились, мужчина тоненько застонал, и на девушку пролилась тёплая жидкость, которую он с облегчённым стоном размазал по её груди.
– Ничего-то ты не можешь! – злобно произнёс он напоследок, набросил на неё одеяло и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
***
Пришёл Райтен только под утро. От него резко пахло вином и ещё чем-то сладковато-неприятным. Он отвязал затёкшие руки и ноги девушки, велел ей быстро собираться и опять вышел. Лаатая кое-как содрала с лица тот самый шёлковый шарф, затем долго растирала ставшие непослушными руки и ноги и быстро оделась. Служанка принесла завтрак, но есть совершенно не хотелось. У неё не укладывалось в голове, как же так, неужели каждая девушка подвергается такому? Для чего? И почему Райтен – язык больше не поворачивался называть его отцом – говорил те злые слова? Какой грех? Её милая мама, всегда такая тихая, незаметная в его присутствии. Неужели он её избивал? Той самой плёткой, след от которой до сих пор горел на ногах девушки.
Дверь отворилась, и вошёл тот, кого Лаатая считала своим отцом. Она сжалась и постаралась стать как можно незаметнее, совсем, как мама.
– Проговоришься кому о том, что ты устроила этой ночью, ославлю тебя на весь королевский дворец и продам в бордель! Идём, –