– И ничего не другое! – вырвалась Евдокия, – Надо самой свою жизнь устраивать, а не ждать неизвестно чего! Годы бегут, не догнать! Тебе вон двадцать восемь уже, а ты всё в девках ходишь! Куда это годится?! Я в твоём возрасте вас уже во второй класс повела, а у тебя что?! Даже мужика ни одного не было!
Луиза обиделась:
– Ну и что, что не было!? Если не встретила никого, кто бы сердце тронул? Это самое главное что ли?
– Да, доча, самое главное! Представь себе!
– Да не хочу я ничего представлять! И ложиться под кого попало, не хочу, поняла?!
Евдокия сбавила тон:
– Да я ж не говорю, чтобы под кого попало. А чтоб приличного кого встретить, надо приличные места посещать, и прилично при этом выглядеть! А здесь с нами у тебя никаких перспектив! А мне так бы хотелось внучат понянчить. Хоть какая-то радость в жизни появилась бы.
– Ладно, – раздражённо передёрнула плечами Луиза, – Если Альберт что-нибудь подобное последнему разу выкинет, обе с квартиры съедем.
– Да нет уж, дочка! Это мой сын, а значит, мой крест. Буду с ним до последнего!
– До чьего последнего твоего или его?
– А уж как судьба распорядится.
– Мам, ну брось ты! Ты ведь ещё сама молодая. Тебе сорок семь всего, столько ещё впереди.
– Вот, если ты будешь в безопасности, то столько мне здоровья сохранишь! А так…, – мама махнула рукой, – Вот приглашали тебя в Ярославскую область в охотхозяйство работать, чего не поехала? И домик обещали, и свежий воздух там…. Опять из-за меня! А так бы славно было, я бы за тебя спокойна была. И, опять же, охотники вокруг! Может, приличного человека встретила бы.
Луиза вздохнула, и закатила кверху глаза.
Да, приглашал её к себе на работу друг их декана в институте. Говорил, что в охотхозяйство, где работает его сын, позарез ветеринар нужен, а у неё, он наслышан, просто талант! Но она тогда не поехала. Не смогла маму оставить с теми бедами, которые на них обрушились. Да и не улыбалось ей тогда Москву бросать!
– Договорились, мам, – примирительно улыбнулась Луиза, – Если случай подвернётся, поеду себе охотника искать.
Действительно, у Луизы тогда не было никакой личной жизни. Она не говорила маме, что намеренно носит мужиковатую одежду, чтобы избежать притязаний на секс приятелей её братца. Они часто засматривались на неё, когда торчали у них дома. Особенно, когда принимали дозу.
Девушка заметила это и перестала носить дома обтягивающие легинсы с футболками, и перешла на широкие бесформенные рубахи и спортивные брюки. А потом и вовсе стала одеваться в похожие на мужские куртки и обуваться в тяжёлые грубые ботинки. И, как оказалось, это сослужило ей хорошую службу – она смогла вырубить нападавшего на неё наркомана.
Но эта одежда действительно надёжно скрывала от окружающих её природную грацию и миловидность. Преображалась она только тогда, когда переодевалась в клинике