Ни её одежда, ни стул, ни какая-то планета Z, нарисованная хоть и крупными, но старательными мазками, не находили во мне никакого правильного отклика, который я мог бы потом без усилия перевести на свой понятный для публики язык. Ты будешь смеяться, но тогда я впервые испытал, каким бывает кризис моего жанра. Представляешь, Сис, был даже момент, когда мне захотелось сдуть пыль со слова «эклектика». Вот как низко я пал!
Может быть, ты догадалась, что портрет композиционно напоминал фотографию – поза дамы, её статичность, этот явно общественный стул, лицо прямо в «объектив» уже было подвигли меня на вылазку за идеей, однако всё портил её взгляд. Он не позволял мне хоть на шажок приблизиться к моей описательной цели. И чем больше я разглядывал портрет, тем больше портрет наблюдал за мной. Дориан Грей в юбке какой-то! Женщина смотрела на меня совсем не так, как обязан смотреть портрет на критика – боязливо и осторожно. Она… как бы подобрать правильное слово… изучала… нет… внимала меня. И даже это слово не отразит сущность начавшего пугать меня состояния. В какой-то момент я, признаюсь, по-детски струхнул, так как ничего более иррационального я не ощущал за всю жизнь.
Тогда я смалодушничал и снял распечатку со стены. Быстро накарябал, что «голубой портрет особо удался мастеру, причём настолько хорошо, что ввёл меня в мистический транс», что по большей части и было правдой, но точно не той, которую от меня ждали как от оригинального копирайтера. Там была, конечно, мной дописана ещё какая-то несущественная ерунда, но она не стоит даже упоминания.
Ты там уже, наверное, задалась логичным вопросом: ну на кой хрен тебе это всё нужно слушать? Терпи, Сис, я рассказываю это не потому, что хочу поплакать в твой подол по столь мелкому поводу. Просто всё это, как оказалось в дальнейшем, важно для нас – и тут я делаю сильное ударение на «нас». Хочешь передохнуть или продолжим? Я пойду брошу в рот что-то съедобное и быстренько назад.
Так вот, ничего больше не меняя,