– Может быть мне в райцентр сходить? Лекарства какие-нибудь принести?
– Какие лекарства, – отмахнулась знахарка, – да и не пустим мы тебя. Третий день метет. Уйдешь – сгинешь.
Метель все не унималась.
После обеда потеряшка пришел в себя. Он едва мог шевелить губами от слабости. Но я видела, как тетя Маруся, спрятавшись за печку, тихо плакала, вытирая слезящиеся глаза уголком платка. Да уж… совсем, видать, плох был.
Я отправила старушек по домам, ведь у каждой из них свое хозяйство, сказала, что пригляжу за больным сама. Закончив все дела, села на кресло возле кровати, и наконец, рассмотрела того, кого вытащила из снежной пурги.
Молодой, лет тридцати-тридцати пяти не больше, невысокий и худощавый брюнет с мутными от болезни зелеными глазами и тонкими аристократичными чертами лица. Если бы не красные шелушащиеся пятна после обморожения и растрескавшиеся после высокой температуры губы, то его можно было бы назвать даже красивым.
В первый день он не вполне осознавал, где он находится и что происходит и послушно открывал рот, глотая теплый куриный бульон или горький отвар тети Маруси.
– Кто вы? – спросил он хриплым шепотом уже вечером, после того, как я напоила его лекарством.
– Я Варуна, – улыбнулась я, – а как тебя зовут?
– Варуна, – словно не услышал мой вопрос потеряшка, – я что умер?
– Нет, – рассмеялась я, – ты жив. Тебя как зовут?
– Андрей, – прошептал мужчина и закрыл глаза, засыпая.
А утром начались проблемы. Этот потеряшка своими капризами вынес мне весь мозг. Сначала он потребовал, чтобы я позвала мужчину для того, чтобы тот ему подал судно. Нет, ну где логика? Вчера спокойно… гм… сходил на тряпки, которые я убирала из под него своими руками, а сегодня, видите ли, недостойна судно подать.
Потом когда собралась утром намазать его каким-то жиром, который дала тетя Маруся, он опять засверкал глазами, и, краснея, стал блеять, что сам все сделает, раз у нас на всю деревню один мужчина и тот лежит с приступом радикулита по милости этого идиота.
В итоге я психанула, наорала на дурня, что за вчерашний день успела изучить все его тело и особенно интимные места в подробностях, поэтому ничего нового я там не увижу.
После этого он надулся на меня, как мышь на крупу, но наконец-то перестал стесняться и позволил поухаживать за ним, старательно отворачивая лицо. Тьфу!
Говорить ему все еще было тяжело, поэтому все расспросы я оставила на следующий день. И прямо с утра начала. Очень мне уж было любопытно, чем этот чудик думал, когда поперся в незнакомую деревню зимой, в метель, да мимо вешек.
– Да я помнил же, что близко здесь совсем. В прошлом году, когда бабушку на похороны привозил, мы ж даже на машине доехали до деревни. А вчера приехал, а дороги нет. Целина. Ну, думаю, направление знаю, дойду. Тем более лыжи есть.
По вешкам не пошел, как-то они вихляют из стороны в сторону, я и решил, что напрямки быстрее будет. Когда понял, что заблудился, стало страшно немного. Но я шел, не останавливаясь,