правды. На каждом из них имеются лично знакомые люди, которым и верю не менее чем самому себе, и которые теперь искренне и честно думают, что благо народа и даже человечества зависит именно от победы их линии поведения. Куда же мне пойти? К Деникину, представителю военно-национальной идеи, с которым шла работа в течение всей войны, и вместе с большинством моих друзей бороться с большевиками за то, что они исказили идеи революции? Или к литовцам, т. к. я по происхождению литовец, и вместе с друзьями отстаивать независимость Литвы? Или пойти к украинцам, на чьей гостеприимной территории я находился и которые тоже бились с большевиками? Или к донцам, по знакомству с Красновым, который примет прежнего комиссара гостеприимнее, чем непреклонный Деникин? Или к грузинам, которые отстаивают близкие мне идеи самоопределения народов и где работают бывшие соратники Церетели и Вайтинский? Или к Колчаку и Дитерихсу, торжественно подвигающимся к Волге? Или к их противникам в Сибири, которые не могут простить ему разгон Директории, изгнание из России моих друзей? Или к полякам – ведь мой родной язык польский? Или в Одессу, где были французы, военным гением которых я всегда восхищался? Или в Архангельск к англичанам, первенство культуры которых я всегда признавал и гегемонию в мире давно предчувствовал и ожидал? Или к немцам – ведь я в начале войны собирался защищать их, если война закончится разгромом не их милитаристского правительства, а самого народа? Или, наконец, к большевикам – ведь они остатки русской свободы и революции, у них был бы предоставлен наибольший простор, и даже в военной среде там я нашел бы людей, к которым отношусь с полным уважением…»
[42]
При анализе миротрудовского документального наследия выделяется три основополагающих компонента идеологии данной организации: декларативный пацифизм, непоследовательная аполитичность и возвращенчество на родину.
Пацифизм как основа идеологии организации определяется, скорее всего, ее первоначальной социальной базой, а именно – русскими военнопленными, интернированными в Германии. Для них прекращение всех военных действий и скорейшее возвращение на родину были самыми сильными желаниями. Объективно в их пацифизме были заинтересованы как германские власти, так и большевики, не желавшие участия военнопленных в военных действиях на стороне антибольшевистских сил.
Аполитичность, провозглашаемая организацией «Мир и труд», была очень выгодна в тех условиях, когда прежние политические партии в антибольшевистском общественно-политическом лагере потерпели поражение в Гражданской войне в России, а большевизм был неприемлем для многих русских военнопленных, интернированных в Германии. Декларируя аполитичность, можно было легко огульно критиковать всех политиков, играя на примитивных струнах массового общественного сознания русских военнопленных. Объективно подобная критика должна была изолировать сторонников миротрудовских идей от влияния
