Я решил изменить ситуацию.
– Я помню этот момент! Было уличное кафе, вот, то самое, которое сказочно светится вдали. Мне было грустно. А тут явилось чудо, посланное богами! Ты прошумела мимо меня, как ветка, полная цветов и листьев, – решил я блеснуть цитатой из классики, чтобы вернуть внимание девушки.
Она тут же теплее посмотрела на меня.
– Милый, ты красиво умеешь говорить! Если бы тогда не остановил бы меня, словами «не уходите, иначе мне будет так одиноко, я уже влюблен в вас», мы бы сейчас не были счастливы!
И Наташа припала к моей груди, и капельки усиливающегося дождя, сокровенно зашумевшего в листве, смешались с капельками ее радостных слез.
***
Прелести Наташи просто ослепительны, поэтому моим глазам становится легче, когда ее округлое тело, будто вырезанное из каррарского мрамора, прячет под свою сень тонкий халат, расшитый по синему цветущими абрикосовыми ветками.
Спустя время на всю квартиру разносится запах крепкого чая, и мне представляются, что дом мой перенесся в индийский сезон дождей, музыка которого шумит за окном.
Кто-то в свежей ночной дали надрывно поет серенаду, не боясь дождевых струй, и мне кажется, что этот ночной бродяга испортит нам ночь. Но он умолкает в тот момент, когда мы бросаем белоснежные кубики сахара в тонкие персидские чашки, когда- то купленные отцом.
Мы вздыхаем с Наташей облегченно, но тут, откуда ни возьмись, возникает звук скрипки, и Наташа, напрягая слух, разбирает переливчатую мелодию, а потом и вовсе затыкает уши.
– Играет кто-то здесь рядом, через дорогу, – говорит она и вздыхает. – Окно открыто. Эта музыка будоражит меня.
– А меня нет, – говорю я, но все же поднимаюсь с постели, чтобы закрыть окно.
Музыка стала тише, только слышно, как в комнате стучат часы. Мне как-то непривычно в пустой квартире, где я живу с детства, где меня окружала забота матери и молчаливая поддержка отца. Сейчас никого нет, но все время кажется, что вот-вот войдет отец, возьмет с полок одну из своих книг, и привычно пролистает ее быстрыми, гибкими пальцами.
Мы выключаем свет и Наташа, прильнув к моему плечу, долго лежит в тишине, в которой далеко играет скрипка. Ветер с дождем колышет фонарь, он мигает, создавая сине-зеленую, призрачную атмосферу.
Так мы лежим, я обняв мягкоупругое тело девушки, уже пребываю в полудреме, когда вспыхивает маленькая лампа под лимонным абажуром.
–Ты чего? – раскрываю я глаза, жмурясь от света.
– Извини, миленький. Я тихонько. Не спится. Я что-нибудь почитаю.
Она, колыхнув халатом, встает, и достает с полки, над отцовским креслом, зелененький томик «Тайны Эдвина Друда», механически перелистывает его, задерживаясь видимо на графике Филдса, и внезапно ахает!
Из «Эдвина Друда» мотыльком вылетает конверт.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СТРАННОЕ ПИСЬМО
Сегодня ярко-оранжевый субботний день. Под шторы моих век пробиваются острые стрелы