Отвернулась, задергивая занавеску и уже обливаясь из душа, подумала, что раз такая суета поднялась днем с регистрацией, то хоть в ночи теперь будет спокойней. К тому же ее подменяла сейчас Женька-подруга, старшая горничная. Так что, можно немного расслабиться, да и девушка сразу же ей понравилась. Она так к ней внимательно, и улыбаясь, говорила обо всех неприятностях…
Да и что же она? Это кто же мелькает неясной расплывчатой фигурой у нее за занавеской…
Кисуня крутилась перед ванной, решая, как ей сподручней начать с этой наивной дурочкой.
Она видела фигурку размытыми контурами обнаженного тела за занавеской, пристраиваясь, старясь появиться в нужную минуту. Потому и осталась в ванной…
Машенька даже не услышала, как девушка осторожно сдвинула занавеску и только вздрогнула, почувствовав на бедре ее руку, замерла…
– Разреши, помочь. Не волнуйся и мойся, я только помогу потереть тебе твою спинку…
И, не дожидаясь ее реакции, принялась намыливать спинку, дотрагиваясь нежно сначала до плечиков, а потом, проводя по спине мыльной рукой с мочалкой, потом пальчиками нежно сжала, погладила ее булочки, напряженные почему-то…
Машка повернулась, хотела сказать, что так делать больше не надо, как тут…
Ее поцелуй стал для нее такой неожиданностью, что Машка невольно попятилась и зашептала испуганно…
– Ну, что вы? Что же такое делаете… Я же при исполнении… – хотела добавить еще что-то, как эта Кисуня…
Она уже лезла к ней, скинув халатик, оставаясь перед ней обнаженной.
– Я тоже помоюсь, родная, не возражаешь?
И пока Машка, отвернувшись, приходила в себя, все еще не решаясь на что-то по отношению к ее выходке, как та, кто была у нее за спиной и только что ей казалась обворожительной и внимательной, отчего ее совсем близко к себе подпустила, такую заботливую…
– Господи, – услышала за спиной ее восторженный шепот, – какое же у тебя совершенное нежное тело… И не давая Машке опомниться и возразить, вставить хоть одно слово протеста она, сбивая ее с протестных мыслей…
– Ты, чья больше дочка, папина или мамина? – говорила у нее за спиной, тревожно волнуя и прикасаясь, скользя рукой по изгибам ее оголенного тела своей теплой и мягкой, намыленной, скользкой рукой… – Так, чья же?
– Мамина, – еле проговорила, отворачиваясь и сжимаясь от прикосновений и слегка сбиваясь в дыхании.
– Я так и знала. Наверное, мама твоя очень красивая?
Машка застыла и молчала, не зная, как поступить. Как не обидеть такую внимательную, кто так хорошо думал о матери и как выкрутиться из щекотливого положения со своим перед ней обнажением…
А девушка и не думала успокаиваться, и все время продолжала гладить ей тело, нашептывая…
– Какие же красивые у тебя бедра, это надо же! Ни у кого таких не видела! А, ноги, ах