Игорь пожевал кусок осетрины, задумчиво посмотрел в нерусские глаза, обретя вдруг устойчивость, странное спокойствие.
– Скажите, мне вот что интересно. Ну, предположим, моя жена наскребёт выкуп, и вы меня отпустите. А почему вы не боитесь, что я сразу побегу в милицию?
Черномазый выпил с наслаждением рюмку коньяка, укусил кусочек сервелата, снисходительно посмотрел на пленника.
– Э, дарагой, савсэм глупо. Спросат: гдэ этат дом – что скажешь? Гдэ эты люды – чэго атвэтышь? Мы завтра знаешь гдэ будэм? Мэнты тэбя жэ и затаскают, заставят сказать: сам палэц атрубил, случайна.
Игорь понимал – горец прав. Вспомнил: когда голову ему разбили, больница, против его воли, сообщила о травме в милицию – так у них положено. Игорь прискакавшему лейтенантику рассказал всё как было, но и заявил: лиц пьяных акселератов не рассмотрел, не запомнил, так что искать их бесполезно, и он от услуг милиции отказывается. Но не тут-то было. Мусорок сразу в открытую попросил-потребовал: мол, напишем в протоколе, что-де Игорь сам упал и голову себе раскроил. Игорь, само собой, заартачился: с какой такой стати? Так ему потом нервы выматывали, житья не давали и в больнице каждодневными визитами, затем вызывать начали в отделение чуть не через день: то опознавать алкашей задержанных, то на доверительную беседу к начальнику РОВД. Шастал энергичный оперуполномоченный и домой во всякое неурочное время, топтал ботинками ковёр. Одним словом, через два месяца измотанный Игорь написал своей рукой «признание»: сам, дескать, упал, сам чуть себя не укокошил. Довольный победой белобрысый мент от всей души сказал ему спасибо – процент нераскрытых преступлений в районе сразу снизился…
– А эслы прыдётся тэбя таго, – продолжал кавказец, выразительно прищёлкнув волосатыми пальцами, – тагда вабще канцы в воду. Вэрнэе – в кыслату. Эст такая цыстэрна в адном глухом мэстэ – с сэрнай кыслотой. Чэрэз палчаса ат трупа ны кусочка, всё исчэзает бэз слэда.
Сердце у Игоря глухо и больно забилось, в голову вскочило душещипательное: «И никто не узнает, где могилка моя…» Аппетит сразу атрофировался. Он бросил нож и вилку, набулькал себе пепси полный фужер, выглотал. Хотел попросить «Плиски», но уже было западло, невозможно. Не пил и Вадим, ел молча. Лора же с братцем всё подливали и подливали себе, хлебали то коньяк, то вермут, на глазах воспламенялись. Правда, мастодонт всё ещё супился, злобно косился на Игоря.
Вдруг Карим поднёс к глазам свои золотые, посмотрел и на кукушку настенную, кивнул Вадиму. Тот встал, ободряюще притронулся к плечу Игоря, вышел. Игорь понял – наступила финальная часть зловещего шоу. «Господи, помоги и укрепи! Господи, избави и помилуй! Господи, я буду жить чисто, я буду в церковь ходить! Господи, я свечки каждый, каждый день ставить буду! Господи, я совсем, совсем по-другому жить буду!..»
– Э, Лора,дэвачка, пара рэшат. Эсли дэнэгнэ будэт —атпустим, а?
– Ну уж нетушки! – пьяно загнусавила девушка-палачка. – Я этого убогого сама лично показню – собственноручно. Чего ему бесполезно свет белый коптить?
Она