– Ты прав. Вот только, если бы ты сумел еще и измерить, так сказать, счастливость отдельных людей, то ты точно был бы круче академика Хохлова. Как измерить эту счастливость? Деньгами, славой? Чем? Сколько примеров, когда миллионеры, популярные артисты спивались, уходили в депрессию, кончали жизнь самоубийством. Посмотри на Голливуд – этот заповедник богатых, популярных и красивых людей. Да там плотность личных психоаналитиков больше, чем психиатров в дурдоме. А ты мне скажи – счастливому человеку нужен психоаналитик? То-то.
– Господин Директор, тут мне пришла в голову одна мысль, – Северский вопросительно посмотрел на своего шефа и, увидев разрешающий жест, продолжил, – а если поискать любимцев среди служителей церкви?
– Мысль интересная. Но ты, надеюсь, понимаешь, что в данном случае церковный чин не играет никакой роли.
– Так точно.
– Господин Директор, – в дверях кабинете появился секретарь Кедрина, – срочное сообщение.
– О чем?
– Об испытании ракетоплана «Х–3».
– Ох, совсем забыл, – Кедрин посмотрел на наручные часы. – Три с половиной часа тому назад должны же были испытывать «Х–3». В пять утра по московскому. Докладывайте, – кивнул он своему секретарю.
– Через сорок минут после старта, набрав восемьдесят процентов тяги ядерного двигателя, ракетоплан взорвался.
– Черт. Уже третий. Опять будут в ООН орать про загрязнение окружающей среды. Особенно китайцы.
– Ясное дело, – сказал Северский. – Разработку нашего нового ракетоплана они воспринимают, как демонстрацию того, что просто так мы Дальний Восток им не отдадим.
– К счастью, система блокировки ядерного реактора успела включиться, – вновь заговорил секретарь. – Так что полиграфитом реактор залить успели. Поэтому разлет плутония минимален. Завтра на орбите уже будут два наших «мусорщика». По предварительным оценкам радиационный фон – треть от фона в годы активного Солнца.
– Что с экипажем? – Кедрин отвернулся от секретаря и стал смотреть в окно.
– Штурман погиб при катапультировании. Пилот катапультировался успешно.
– Подождите. Если они взорвались при наборе тяги ядерным двигателем, то это было уже на орбите.
– Так точно, – подтвердил секретарь.– Пилот катапультировался в открытый космос.
– Уж лучше бы он сразу погиб. А так протянет три-четыре часа, а потом или замерзнет или на Солнце… Эх… Эвакуировать-то его мы не сможем. Он еще жив? – Кедрин посмотрел на часы. – Да нет, не должен.
– Никак нет. Пилот жив, господин Директор.
– Что?!
– Так точно. Через приблизительно два часа полета в открытом космосе на своем кресле, пилот Борис Ковзан умудрился столкнуться с американской орбитальной станцией «Ковчег», и американцы втянули его внутрь. Мы уже договариваемся о его транспортировке на Землю. Через неделю будет здесь.
– Невероятно, –