Тогда он составил новый график, рассчитанный на внезапность. Отпуска без содержания знакомый больше не брал, а заказывал по телефону такси на специально запланированное время и производил неожиданные налеты в магазины, выпадающие по графику. Так он кружил около недели, но результата опять не достиг.
Несколько дней подряд потрясенный знакомый бродил по улицам, не поднимая глаз, рассматривал ноги прохожих. Он никак не мог соединить вместе два этих противоположных факта: отсутствие теплой обуви в магазинах и присутствие ее на ногах граждан. Потом знакомый признавался, что ему тогда даже приходила в голову мысль: может, все эти люди так и родились обутыми в утепленные ботинки.
Он собрал свои графики и отправился в Главобувьторг – проконсультироваться у специалистов.
На лестнице Главобувьторга знакомому повстречался давнишний школьный приятель. Соклассник посмотрел его графики и сказал:
– Выбрось ты к свиньям свою документацию и приходи завтра к одиннадцати. Утрясем.
И ровно через сутки знакомый стал обладателем роскошных, обтекаемых, как локомотив, чехословацких ботинок на искусственном меху…
– Так что все всегда можно достать, – еще раз повторил Паганель. – Включая птичье молоко. Надо только иметь к кому приходить в одиннадцать. А так все есть.
– Кроме рыбы, – подсказала я.
– Совершенно верно – кроме рыбы, – согласился Паганель, вонзая вилку в жирный кусок золотистого палтуса.
Ночевали мы на креслах в аэропорту
Вечером дважды приходила тетенька со шваброй и выгоняла всех пассажиров под противный моросящий дождь. Тетенька не щадила даже малых детей. Пассажиры, расположившиеся на подоконниках и на полу, выходили на улицу без страха. Кресельники и скамеечники, опасаясь, что их места захватят, перебегали табуном из одного конца зала в другой, не спуская глаз со своих чемоданов. Отдельные счастливчики помогали тетеньке в уборке – двигали туда-сюда кресла. Лица у них сразу делались неприступными, так и казалось, что сейчас они начнут покрикивать: «А ну, посунься! Ишь, расселся!»
В двенадцать часов пришла другая тетенька и закрыла на большую палку туалет.
Потом электричество несколько раз нерешительно мигнуло, как будто человек, державший руку на выключателе, сомневался еще: перебьются в темноте или не перебьются? Наконец он решил, видимо, что перебьются, – и свет погас.
В пять часов утра нас разбудил папа.
– Где этот кретин?! – кричал он, схватившись за голову.
Оказывается, только что объявили посадку на дополнительный рейс, но в темноте исчез куда-то Паганель. Тогда дядя Коля, самолет которого пока не летел, твердо сказал:
– Ничего. Вы собирайтесь. Я его разыщу, – и выбежал на улицу.
Вернулся дядя Коля минуты через три – мокрый, но горячий.