– Владимир Ильич, вас неверно информировали. – Желтоватые глаза Сталина сверкнули. – Бюро ЦК совместно с представителями Петроградского комитета собралось в помещении редакции «Правды» здесь, на Мойке. Заседания были весьма бурные. Но все претензии ко мне затем были сняты.
– Сейчас о другом речь. Вы отстаивали позицию, что буржуазная революция еще не завершена и рано ставить вопрос о свержении Временного правительства, – пристально глядя на Сталина, перечислял его грехи Владимир Ильич. – Так? А ведь вы знали, что я думаю иначе. Когда в «Правду» пришли мои статьи, как вы поступили? Вычеркнули из них критические оценки Временного правительства. Не отрицаете? Вы выступали с докладом «Об отношении к Временному правительству». И что же? Вы предостерегли от «форсирования событий», призвали поддержать правительство − условно, как вы выразились. Так? Хуже того! Вы согласились с предложением презренного меньшевика Церетели объединить большевиков и меньшевиков в одну партию. Что вы сказали? «Мы должны пойти на это. Внутри единой партии мы будем изживать мелкие разногласия». Хватит делиться на беков и меков, то есть на большевиков и меньшевиков… Так? А когда бюро ЦК обсуждало мои апрельские тезисы, вы не поддержали мою идею перерастания буржуазнодемократической революции в социалистическую. Выступили против моих тезисов: «Это схема, нет фактов, поэтому не удовлетворяет». Так?
Григорий Евсеевич Зиновьев крикнул из коридора:
– Владимир Ильич, вы нам срочно нужны!
Ленин вполголоса говорил Сталину, глядя ему прямо в глаза:
– Политики, которые заседают в парламенте, любят полутона, недомолвки, намеки. Мы такими играми не занимаемся. Мы будем брать власть. Но даже с нашими недотепами-противниками это смертельно опасно. А в борьбе не на жизнь, а на смерть нет места неопределенности и сомнениям. Надо делать выбор. Или со мной, или против меня. Не просчитайтесь…
– Еще договорим, батенька, – бросил Ленин и отошел.
В дверях он столкнулся с Надеждой Константиновной Крупской. Она хотела что-то сказать мужу. Но Ленин стремительно выскочил в коридор, пообещав:
– Наденька, я вернусь.
– Приветствую, Надежда Константиновна, – мрачновато сказал Сталин, увидев жену Ленина.
– Шоколада не хотите? – любезно предложила Крупская.
Достав из сумочки раскрытую плитку, отломила себе дольку, остальное выложила на заваленный газетами стол. Пояснила:
– Швейцарский, лучше не бывает. Взяли в дорогу. А весь не съели. Волновались, как здесь встретят. Аппетита не было.
– Я не ем шоколада, – грубовато отказался Сталин. – Не приучен. В тюрьме и ссылке, знаете ли, нас шоколадом не кормили. А за границей я не жил, с тамошней жизнью мало знаком.
– Вы меня, кажется, упрекаете, что мы с Ильичом, спасаясь от охранки, уехали за границу? – удивилась Крупская.
– Не