– Ведь сумели же мы с тобой, мой друг, держать в тайне ряд лет нашу обоюдную любовь, а на сей раз сумеем создать условия для разговора с ними. – Сказал отец. – Откроем им нашу «тайну» и будем просить «родительского благословления».
– Все правильно, так будет. – Убежденно вставила мама, вставая и разминая замлевшие от длительного сидения на земле ноги. – А вдруг нас родители спросят, когда мы будем справлять свадьбу? – И показала свою мягкую улыбку, которую папа так любил.
– Когда? – Переспросил отец, торжествуя. – Да хоть завтра, хоть сегодня, хоть сейчас. – Он встретился с её синими, как два сапфира[55], глазами. – Скажи, пожалуйста, ты с нашим планом согласна???
Мама подошла к отцу, положила ладони ему на плечи, заглянула в лицо снизу-вверх, словно сказала. – Ты спрашиваешь?
Они обнялись крепко-накрепко, и долго целовались. Это было лучшим ответом матери на отцовский вопрос.
Забегая вперед, скажу, что, в данном случае, оказалось, что гораздо легче было годами втайне любить, чем получить «родительское благословление». А жаль! Была нервотрёпка, потом всё улеглось. Конечно, не сразу, но время ведь «лучший исцелитель».
Привал закончен. Извозчик запряг лошадку, и они поехали. Через пару часов езды перед ними родимый Хотимск.
Сказав: – «А», скажи: – «Б». Есть такой неписаный закон. Исходя из этого закона, написав о семье моего отца, я должен также написать и о семье моей матери.
Девичья фамилия моей бабушки Сары, маминой мамы, была Блантер[56]. Семьи Головичер и Блантер пользовались большим почетом и уважением в Синагогах[57] и Общественных Третейских[58] Судах, а также у Казенного[59] Раввина[60] города Хотимска.
Эти две семьи были в числе семей «Великих Талмудистов».
«Великие Талмудисты» – так назывались лишь те, кто мог не только читать, но и «трактовать» то, изложено в Талмуде. Таких семей в то время в Хотимске имелось всего «пять». Главы этих семей были завсегдатаями в доме Бердичевского[61] раввина[62].
Через много лет моя бабушка Сара Головичер, рассказывала нам, внукам, что в их семье уже были сын Абрам, две дочери: Ципейра[63] и Люба[64], когда появилась на свет наша мама, которую назвали Ревекка. Затем родились сын Меер[65] и дочь Раиса[66].
Семья большая, восемь душ едоков, а рабочих – трое, потом – четыре, жить было тяжело. Когда подросло молодое поколение и начало работать, «жить стало легче, жизнь пошла веселее[67]». Теперь уже вся семья работала в пекарне, а дедушка Лейб занимался сбытом выпечки и поставкой муки, сахарного песка, масла подсолнечного, и прочих специй, а также дров для пекарни. Дедушка же вел расчеты с покупателями и поставщиками.
Моего отца, приехавшего домой, встречали всей семьей. Все ждали его рассказа, а самое главное, результатов комиссии.
– Я, –