– Мам, пошли отсюда! – низким голосом пробурчал толстяк, мрачно раздувая хомячьи щёки. Но родительница не уступила его настойчивой просьбе, подтащив детину к сочному винограду, что по воле художника тяжкими изумрудными каменьями привалился к рубиново-алым яблокам, лакомой горкой румянящимся на серебряном листе подноса.
– Что ты Костя? Разве можно уйти? Смотри какая прелесть, всё как живое, прямо хоть бери и ешь! – с восторженным блеском в пресыщенных глазах увещевала женщина, но сын ещё угрюмее насупил светлые брови, сделавшись похожим на сердитый пирожок. Основательные материнские доводы, впрочем, совсем не обрадовали мальчишку, ведь слопать он жаждал отнюдь не беспритязательные фрукты, а хрустящие, жирные котлеты!
– Мам, пошли отсюда! – ещё более удручённо прогудел малец, когда Игорь высмотрел своего телефонного собеседника, среди каравана столиков, заносчиво обряженных в атлас. Зрелый мужчина, в бежевом костюме, тоже заметил его. С приветливой улыбкой искусствовед поднял изящный фужер, по кромку захлебнувшийся, сияюще-белым, искристым жемчугом изысканного вина.
– Рад встрече, Анатолий Генадьевич, – благоприязненно произнёс Каргов, подходя к столику и протянув крепкую ладонь.
– Взаимно, друг мой, взаимно, – отозвался известный в мире творчества собиратель живописи, дружественно пожав эту руку, и финансист присел на тёмное дерево элегантного стула. Полное, чуть румяное, лицо Анатолия Широкова с ямочкой на круглом подбородке, ярче подчеркнулось крупным носом и весёлыми, неопределённого цвета глазами. Запорошенные сединой волосы коллекционера, гладко зачёсанные к затылку и стянутые в тугой хвост, обманчиво выдавали его за художника. Эта незаурядная внешность, в очередной раз впечатлила Игоря, когда подоспевший официант поставил перед ним длинноногий бокал и выточенным жестом занеся над хрустальной кромкой бутылку, насытил кухонную утварь вином.
– Что-нибудь закажите? – почтительно осведомился молодой человек у новоявленного гостя.
– Нет, пожалуй, – невнимательно отказался Каргов, из-за чего услужливый труженик сервировки исчез подобно добродетели и союзнически скрестив ресторанные кубки, господа выпили за добрую встречу.
– Я хотел говорить с вами о моём деле. Через неделю открывается моя картинная галерея…