Как раз в этот день должна была быть закончена установка наших 120 шт. пушек на батареях под Золотой горой и под маяком. Команда с утра отправилась на работу и не прекратила ее, несмотря на то что места строящихся батарей были, как говорится, совсем на юру. В 10 ½ ч. утра, как обычно, паровой катер повез рабочим партиям обед, исполнил поручение и вернулся, но когда пристал к трапу, то одного из прислуги вывели под руки.
– Что такое?
– Так что, ваше высокоблагородие, еще как туда шли, «она» близко вдарила, – докладывал старшина, – и значит, задело Харченку, но только в мякоть. Пощупали: кость цельная, ногой действует. Сам сказывал: «Для ча ворочаться, только щи команде доставите холодные, и ругаться будут»… а мы его в лучшем виде перевязали…
По счастью, рана оказалась несерьезной.
Перед командным обедом (или нашим завтраком), около 11 ч. утра, неприятельские снаряды стали ложиться особенно удачно. Я стоял на верхнем мостике «Ангары», когда один из них ударил в «Ретвизан» (между его кормой и нашим носом было не больше 20 сажен). Снаряд только задел его левый борт, близ трапа, разорвался, разнес две шлюпки, стоявшие у борта, одну из них зажег и осыпал осколками тут же находившийся портовый буксирный и водоотливной пароход «Силач».
– Счастливо отделались, – подумал я, – сажени 2–3 правее, и угодило бы прямо в кормовой бомбовый погреб…
Однако на броненосце что-то усиленно забегали. Вот он отдал носовые швартовы, с помощью «Силача» развернулся вправо и выбросился на отмель носом, который заметно для глаза садился все глубже… Впоследствии выяснилось, что взрывом снаряда повредило кессон, подведенный под пробоину. Не прошло и нескольких минут, как новый снаряд ударил его в правый борт (теперь обращенный к югу), близ ватерлинии, под кормовой башней. Броня выдержала, и, когда рассеялся столб дыма и водяных брызг, мы увидели на месте удара только бурое пятно. Пробоины не было.
– Не везет «Ретвизану»! – промолвил стоявший рядом со мной вахтенный начальник…
– Так что кушать подано! – доложил внезапно появившийся старший вестовой.
Я спустился в кают-компанию.
Завтрак прошел очень оживленно, оживленнее даже, чем обыкновенно. Шутили, пересмеивались… Откровенно говоря, я не предполагал, что за нашим столом может вестись подобная беседа, вся пересыпанная блестками истинного юмора. Давно уж не приходилось сидеть в таком милом обществе, принимать участие в таком интересном