– Эй, простите! Нельзя от вас позвонить?
Позвонил матери, чтобы она меня забрала.
– Что за дела, Флинн? Что случилось? – спросила мама, как только приехала.
Я тихо сидел в ее машине, не двигаясь. В голове – полная каша, как при высокой температуре.
– Послушай, Флинн, вот что происходит, когда отправляешься на пробежку зимой! Ну кто же, блин, так делает? – произнесла мама суровым, но любящим тоном. Она продолжила вещать, но ее слова вдруг стали притухать, словно музыка в ночном клубе, когда выходишь из него на улицу, звучать приглушенно и неясно.
– Лола меня бросила, – пробубнил я.
– Ой, Флинн, нет! Бедненький ты мой! – ответила она.
Разум вдруг резко вернулся к реальности, и я наконец осознал, что именно только что случилось.
И тут меня словно током ударило.
Лола была абсолютно права.
Она всегда говорила мне, что я слишком много работаю – мол, все, что меня заботит, это только работа, но поскольку я так никогда ничего и не закончил, все это было впустую. Она даже пыталась оправдать мои действия, говорила, что если б я не обращал на нее внимания ради дела, если б я «отодвинул нашу любовь в сторону ради чего-то большего, чем я сам», это был бы совсем другой компот, – но я угодил в замкнутый круг, намертво в нем застрял. Единственное, что доставляло мне удовольствие, – это мои творческие потуги, и я фанатично отдал себя своему ремеслу. Только в нем я ощущал себя более-менее цельным. Я мог пребывать в подобной спячке до скончания своих дней. Проснулся, встал, кофе, мюсли, пишущая машинка, обед, машинка, ужин, машинка, сон. Рукописи громоздились стопками, в моей комнате от них было уже не протолкнуться. Я мог писать, изливая на бумагу поток сознания, часами без перерыва, не обращая внимания на мир за окном. Это было нечто вроде мании. Если б я перестал писать, то совсем потерял бы себя, окончательно погряз в депрессии. Я мог разговаривать вслух со своими вымышленными персонажами, сочиняя очередной диалог. Лола считала, что я оторвался от реального мира через свои вымышленные сюжеты. Что я провожу больше времени со своими персонажами, чем с ней. Она могла бы продолжить, что истории, которые я пишу, никогда не бывают закончены, и из-за того-то и все остальное никогда не придет к завершению. Она говорила, что у каждой истории должен быть финал, и если не предвидится слова «Конец», тогда ты никогда не сможешь начать новую главу – ни в книге, ни в жизни.
Вот потому-то я столь полон решимости на сей раз закончить свой роман. Вот потому-то это должно быть лучшее из всего, что я создал. Вот потому-то я был так чертовски рад встретить