Ну да ладно. Всё-таки продолжу – о себе ведь рассказать хотела!
Так вот – заниматься «писательством» я начала довольно рано – как только освоила азбуку и правописание в первом классе. А куда же деться от «писательства», если мама требовала, чтобы я сочиняла, в хорошем смысле этого слова, подробные письма и регулярно! всем родственникам, жившим, кто в Ленинграде, кто в Волгограде, кто в Краснодаре, кто в Риге. Здесь, согласитесь, поневоле начнёшь писать! Все они, эти дядья и тёти, любили меня и очень радовались, что я наконец-то пошла в школу и потому прекращу бессмысленно, как они считали, носиться по разным пространствам, прихулиганивать, лазая с мальчишками по деревьям и раскачиваясь на их ветках над быстрой речушкой, чтобы испытать себя на смелость, топать по крышам сараев, изображая казака-разбойника, обрывать незрелые всякие-разные плоды в соседском саду и огороде, и вообще – ничем путным не заниматься, расстраивая тем самым маму – их любимую сестру.
Вы спросите, где в это время моих прихулиганиваний был отец? О-о-о! Это грустная история. Давайте о ней не будем!
Сейчас я хочу рассказать вам о… Итак, «писательством» я занялась рано.
Пока суд да дело, годы шли, подробные письма я писала всё художественнее, чем всё больше восхищала родственников, а в раннем девичестве, классе, эдак седьмом, получив укус любовной пчёлки, начала вести дневник. Ну, чтобы тайны свои сердечные смаковать и пестовать. А как же их можно смаковать и пестовать, открывая рот и вслух произнося сакральные слова: «любовь», «люблю», «страдаю», «ревную» и т. д. Знаю, знаю – многие девчонки обожают об этом посекретничать с подружками. Но это было не для меня! Любить, вздыхать – всё только наедине с собой. Отсюда и стихи пошли. Страдательные. Никому не показывала!
В общем, жизнь продолжалась. Писала родственникам художественные письма, они продолжали восхищаться, а я продолжала изливать душу в дневник и хотела стать партийным работником. В партийную школу намеревалась пойти учиться сразу после десятого класса.
Вот так я собиралась стать писательницей.
***
«Что я наделала! Что я наделала!»
Эта мысль жалила и жалила мой воспалённый мозг.
«Зачем только я согласилась на это? Голова от успеха призрачного закружилась. Вот идиотка! Жила себе спокойно, писала в стол и счастлива была. А тут, пожалуйте к столу славы! Тьфу! Меньше звездиться надо было и к встрече ответственно готовиться. А ведь об этом мне даже и муха в уши не жужжала! Когда не надо – всегда рядом кружит. А здесь – молчала, собака!»
Вот уже третий полуночный час я гоняла себя по комнате и ругала на все лады свою непролазную глупость. Но легче от этого никак не становилось.
«Зачем, зачем я согласилась? Ведь никогда даже не помышляла