В суде Пядышев вину в какой-либо «контрреволюционности» категорически отрицал. А утверждения свидетелей о его неверии в возможность прорыва линии Маннергейма парировал следующими словами:
– Я говорил, прежде чем наступать, надо обучить пополнение. И говорил, как именно надо их обучать. В последующем я лично разработал инструкцию прорыва линии Маннергейма, и по ней она была прорвана18.
В деле подшито ходатайство маршала А. М. Василевского и маршала артиллерии Н. Н. Воронова на имя прокурора СССР В. М. Бочкова от 25 июня 1943 года с просьбой о скорейшем освобождении Пядышева как ценного военачальника. По некоторым данным, по этому ходатайству было принято положительное решение. Однако на свободу К. П. Пядышеву уже не довелось выйти. 15 июня 1944 года он скончался в лагерном лазарете.
19. Пресечь «пораженчество» (дела И. В. Селиванова, Ф. Н. Романова и др., 1941—1942 гг.)
Основная проблема, с которой командование Красной армии столкнулось в начальный период Великой Отечественной войны, – «пораженческие настроения». Зачастую они были порождены дефицитом объективной информации и атмосферой растерянности, царившей на фронте в начальный период войны.
Пресекали «пораженчество» различными способами, в том числе – с помощью статьи 58—10 Уголовного кодекса.
Анализ приговоров показывает, что чаще всего обвинения в распространении пораженческих настроений связывались с неверием в боевую мощь Красной армии, восхвалением немецкой техники, сомнениями в правдоподобности сообщений Совинформбюро, а также критикой мероприятий партии и правительства по военным вопросам19.
Так, согласно приговору военного трибунала 68-й Морской стрелковой бригады от 10 октября 1942 года, У. Н. Полухин «как красноармеец, находясь в 1-м взводе 2-й роты 2-го батальона 68 МСБ, с первого дня его пребывания в указанной части, среди бойцов стал проводить контрреволюционные разговоры, направленные на подрыв мощи Красной армии, не верил в победу Красной армии и восхвалял немецкую армию и ее вооружение»20.
За эти разговоры Полухин был подвергнут расстрелу.
Надо сказать, что в годы войны законодательство о контрреволюционной агитации существенным изменениям не подвергалось21. На этот случай вступила в действие имевшаяся в Уголовном кодексе ч. 2 ст. 58—10, которая и была применена к Полухину. Она устанавливала, что пропаганда и агитация в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой высшую меру социальной защиты – расстрел.
Изучение приговоров показывает, что назначение судами смертной казни применялось за «пораженчество» достаточно широко. Например, к расстрелу приговорили старшего лейтенанта М. Забродского – за «распространение клеветнических измышлений о мероприятиях советского правительства»22, красноармейца