– Когда ты понял, что можешь предвидеть события? – спросил сын.
– Я простой человек и не могу предвидеть большинство событий, которые происходят вокруг меня. Поэтому не хотел бы, чтобы меня называли провидцем, как это делали путники, получавшие бесплатную еду. Хотя иногда действительно у меня возникают какие-то предчувствия. Однако это происходит помимо моей воли, и я был бы рад, если такие чувства не возникали бы у меня вообще. Я ничего не могу поделать с этим, это происходит со мной с самого детства, – ответил отец.
Сын, выслушав отца, долго молчал. Молчание прервал отец:
– Слушай, Калачак, по дороге с Юхарака в Тузенлик ты всю дорогу спал. Я и хотел, чтоб ты спал. Мы будем возвращаться по той же дороге. Если ты не уснешь и оглядишься вокруг, увидишь очень страшную картину. Выбор за тобой.
– А как ты хочешь, чтобы я сделал? Закрыл глаза и не смотрел вокруг, или же глядел по сторонам? – спросил Калачак.
– Я не знаю, – ответил Билен.
– Ты же мог сделать так, чтобы я опять проспал всю дорогу. Разве нет? Сейчас же ты дал мне выбор. Значит, есть на то причина. Может даже ты и хочешь, чтобы я увидел те ужасные картины, как ты их называешь, – продолжил сын.
Отец повторился:
– Я не знаю.
Икиат с двумя седоками начал идти по проходу между большими скалами. Иногда конь вздрагивал от неприятных криков птиц, взлетавших со скал. На скалах были видны черные, дырявые и даже разорванные мешки, из которых выступали части человеческих тел. Мешки были покрыты пятнами, но не красного, а какого-то бледно-голубого цвета. Это не был цвет человеческой крови. Иногда казалось, что страшные птицы отлетают от скал не потому, что хотят полакомиться вырванным куском человеческой плоти вдали от себя подобных, а потому, что тела, находившиеся в мешках, издавали тихий стон и шевелились, пугая тем самым хищников. Почему-то из всех разорванных мешков выступали обклеванные птицами головы. Казалось, хищные птицы, пугающиеся даже слабых стонов, которые издавали ими же изуродованные тела, с легкостью определяли именно те, от которых и шли стоны. Хищникам нужны были совершенно бесчувственные плоти.
Калачаку стало плохо. Он вспомнил, как дети говорили о каком-то месте, куда вывозили людей, зараженных какой-то неизлечимой болезнью. Дети боялись за себя и за родных. В то же время их успокаивало то, что, по слухам, болезнь поражала очень старых людей. Однако детвора иногда вспоминала имена и довольно молодых людей, которых, опять же по слухам, поразила ужасная болезнь. Поговаривали также, что отец Калачака, Билен, предвидел эту болезнь, как и некоторые другие события.
И вправду, несколько недель назад в одно осеннее утро, проснувшись весь в поту, Билен начал