Тина со злостью толкнула ногой калитку и пошла к дому по дорожке с разбитой плиткой. Радовали глаз только цветы: разросшаяся космея, бархатцы и петунья.
Меньше всего девушка хотела сейчас видеть вышедшую недавно из больницы тетку и ее надокучливого муженька. Но, ничего, она сообразит, как незаметно попасть в свою комнату.
Входная дверь была открыта. Пахло разогретым борщом и котлетами. Слышно было, как стучат по тарелкам ложки. Тетка с мужем, обедали и неспешно вели беседу.
Девушка прислушалась.
– Завтра должна приехать эта, надо содрать с нее как можно больше, а то хорошо устроилась, – пробурчала тетка.
– Кто «эта»? – заплетающимся языком спросил дядя.
– Надрался, свинья! – брезгливо крикнула тетка, но тут же спохватилась и перешла на шепот.
– Почему ты шепчешься, девчонка же на работе? – захихикал мужчина.
– Да, ты прав. Так вот, приедет ее мамаша, выписалась в очередной раз из больницы, алкоголичка чертова. Пишет, мол, начала новую жизнь. Привезет деньги для Тинки, а тебе, болвану, поможет с автомастерской.
– Ти… ты сказала, чтобы зелененьких привезла больше, чем в тот раз?
– А как же… Еще она нашла тебе специалиста по дублению кожи.
Девушка сжала губы:
«Нет уж, голубчики, этих денег вам никогда не видать!»
Как она мудро поступила, попросив Шурку заменить ее и на следующий день. Его-то она проведет, как надо, и, кто знает, может, уже послезавтра ей не придется выходить на работу в этот санаторий. Разве что, когда-нибудь приедет, чтобы отдохнуть пару-тройку дней в номере люкс.
Тина кашлянула и вошла в комнату.
Тетка и ее муж испуганно переглянулись и залебезили перед ней.
– Садись, детка, – пропищала отвратительно ласковым голоском женщина, – наливая в тарелку красный наваристый борщ с густым запахом укропа и петрушки.
– Ч-че так рано? – поинтересовался дядя Жора.
– Голова болела, отпустили с работы. Поем немного – и в постель: грипп, наверное.
– А как же завтра? На работу пойдешь? – с заметной тревогой в глазах спросила тетка.
Дядя Жора в свою очередь засопел и заерзал на стуле.
– Да, придется, – устало проговорила девушка, услышав дружный вздох облегчения родственников.
– Героиня! – пробасил дядька, хлопнув по столу, – героиня!
– Молодец! – взвизгнула тетка, брызнув слюной.
Тина доела борщ и устало поплелась в комнату.
Когда она захлопнула за собой дверь, то закрыла рот рукой, чтобы не заорать от радости. А вдруг это предпоследний, по-настоящему предпоследний день ее пребывания в этой плохонькой комнатке с обоями в тошнотворно-синенький цветочек и безвкусными, засиженными мухами, плакатами, которые она, не задумываясь, уничтожит. Хотя,