Он запнулся, некоторое время подбирал слова, но виновато улыбнулся и развел руками:
– Нет, не могу. Чувства и ум в противоречии. На самом деле, мы здесь свои, самые стоящие люди в Израиле как раз хасиды… ну, эти, наиболее ультраортодоксальные евреи, что ходят в черных шляпах, носят пейсы, соблюдают все дурацкие ритуалы. Они выглядят смешными, но именно они плоть и кровь Израиля, а все остальное… так, дурное мясо. Просто живущее, жрущее, срущее, размножающееся и озабоченное только поисками, как бы и где бы еще поразвлекаться, оттянуться, побалдеть.
Джон поморщился:
– Это ты в каких-то эмпиреях! А вот мне все жидовье, что встречается, – раскормленные свиньи и ничего больше. Какая там духовность? Все мысли только о том, как бы урвать кусок побольше. Эти ничем не брезгают. И никаких тормозов у них нет: нравственных и не было, а с властями договориться можно, когда знать, кому отстегнуть. А они знают.
Стивен поглядывал весело на одного, другого, предположил с той же шутливой веселостью:
– А нельзя ли жидовье вырезать на хрен, а тех хасидов – оставить?
Дуглас сказал с сожалением:
– Беда в том, что природа всегда держит пропорцию: на тысячу – талант, на миллион – гений. А если вырезать тупых да ленивых, то часть гениев и талантливых займет их место, природа пустоты не терпит. Потому, если логически точно, как если бы мы роботы, то у нас лишь два варианта: либо вырезать их всех, либо всех оставить, потому что, убирая дураков и подонков, тем самым, как уже сказал, умных и талантливых переводим на их места.
Стивен вскинул руки:
– Стоп-стоп, ловлю на слове. Мы не роботы, так что нельзя ли жидов под нож всех, а на их место поставить, к примеру, эскимосов?
Дуглас и Джон весело фыркали, но Дуглас, отсмеявшись, ответил серьезно:
– Можно. Только они должны поверить, что они – высшие существа, что мы грязь под их ногами, что они гении… и тогда они начнут изо всех сил учиться, развиваться, совершать открытия, изобретать… но мне как-то все равно, кто на меня смотрит сверху вниз и плюет на меня как на говорящее животное: евреи или эскимосы.
Джон подумал и сказал очень глубокомысленно:
– От эскимосов было бы обиднее!
– Наверное, – ответил Дуглас равнодушно, добавил твердым злым голосом: – Но для меня библия – наша Конституция, в которой сказано, что все люди рождаются равными. И на эту библию, нашу американскую библию, я и молюсь!.. И порву на тряпки всякого, что скажет, что он лучше другого уже потому, что дворянин, еврей или блондин!.. Другое дело, если он – профессор. Тут мне без разницы: еврей он, эскимос или монгол, я смиренно признаю, что профессор меня выше. Но не еврей, это понятно?
На следующий день Стивен в яркой клетчатой рубашке и полотняных шортах поднимался по трапу самолета. Почти весь салон заполнился такими же пестро и свободно одетыми туристами. Слышались довольные возгласы, все радуются началу отпуска и предвкушают