Скольких ты пленял собой —
Среди зависти безбрежной —
Очарованных тобой.
И теперь, хоть нету мочи
У хозяйки прежних нот,
Но её сияют очи,
Где душа её живёт.
Голос тихий и распевный
Провожает щедрость лет,
И горит её душевный,
Негасимый чистый свет.
«Сны спустились в печные трубы…»
Сны спустились в печные трубы,
Окружили мою кровать
И, целуя глаза и губы,
Стали нежности навевать.
Всё бы им вкруг меня шаманить
И внушать мне иную явь,
Вороша и тревожа память,
Сколько с временем не лукавь.
У былого такая данность:
Год за годом – за слоем слой.
Сколько мне тех годов осталоь
На дороге моей земной?
Вещих снов я видала много,
Что сбылось, что легло под спуд…
Как на грош пятаков у Бога
Вас, не верящих в Страшный суд.
Вечность снами готовит душу
К переходу в иной предел,
И уйти я почти не трушу,
Отрешась от бесславных дел.
Только в жалости необъятной
Я смотрю на знакомый свет,
Зная, что не приду обратно,
Ведь обратной дороги нет.
Где-то там, в беспредельной дали,
Где познания зреет плод,
Встречу всех, кто так долго ждали,
Что наступит и мой черёд.
Танец Саломеи
У Саломеи голос звонок,
Прекрасны бёдра, узок стан,
Она почти ещё ребёнок,
Но ей талант соблазна дан.
Она юлой кружит у трона,
Сияют очи, дышит грудь…
И смотрит Ирод возбуждённо,
Не в силах взгляда отвернуть.
Но вот окончен танец девы,
Она склонилась пред царём.
Рабынь протяжные напевы
И пляска – щедрость будят в нём.
На всё готов он для танцорки:
«Скажи, что хочешь ты, дитя?
Рабынь, полцарства? Дам шестёрку
Коней, за танец твой платя?»
Но, обратясь к Иродиаде,
Смиренно та спросила мать,
Чего ей пожелать от дяди,
Чтобы самой не прогадать.
Иродиада, в кубок глядя,
Где винный отблеск будто кровь,
Сказала: «Дочь, покоя ради,
Чтоб посягать не вздумал вновь
Никто на счастье наше, надо
Просить Крестителя главу.
Нам будет славною награда,
Что кончит дерзкую молву»…
И голову внесли на блюде,
И положили к их ногам…
Тетрарх, велик и неподсуден,
Угоден девам и богам,
Сидел с предчувствием неясным,
Растерян, мрачен и незряч,
А всё вокруг затмилось красным,
И в шуме пира мнился плач…
Но наваждение пропало,
Залито кубками вина,
И ношу