– Где дырка?! (Мрак! Страшный мрак!)
– Дырки нет! Опять зашили, сволочи!
– Дайте нож! Немедленно дайте нож!
Инспектор ныряет куда-то и возвращается с ножом. Где он его взял?! С треском распарываем кулису… Вижу дирижёра, пытаюсь понять что-то, певицы впиваются в меня глазами… Господи, помоги! Неожиданно дирижёр как-то странно дёргается… Что это?! Вступление или нет?! Очумело машу рукой и… Сбиваю певиц с толку. Они вступают на пол такта раньше, потом пытаются поправиться, потом всё смешивается, пения нет, какие-то вопли… Совершенно мокрый, несчастный, ошалевший, смотрю вслед артисткам… Вот они плавно выплывают на сцену, поют что-то очень печальное и растворяются в кулисах противоположной стороны…
С дебютом вас, Александр Александрович!
Рассеянно выслушав от инспектора какие-то утешительные слова, я поднялся в свой кабинет и стал по нему метаться. Я был уверен, что карьера моя кончилась не успев начаться, что завтра все будут смеяться надо мной, и плевать мне вслед… Что, Учитель, узнав о моём позоре, с негодованием отречётся от меня…
В кабинете была странная вторая дверь, смысла которой я ещё не понимал. Я открыл её и очутился в зрительном зале, почти под потолком, на последнем ярусе. Я подошёл к барьеру и волосы шевельнулись у меня на голове… Передо мной открылась золотисто-бордовая, бархатная театральная бездна! Казалось она дышала, воздух её был тяжёл и ароматен! У меня закружилась голова и я отошёл от края. Бездна явно тянула к себе, вниз, казалось говорила: прыгни, лети ко мне, ты будешь счастлив! Такие мысли требовали немедленной корректировки. Я огляделся. Буфет был в двух шагах и толстая, добродушного вида буфетчица торговала пирожными и шампанским. Я взял бутылку и ушёл в кабинет. Бутылка открылась легко и выпилась прекрасно. Измученный мозг успокоился, я закурил и с удовольствием вспомнил, что среди артисток хора, есть милейшие девчонки. Я исправлюсь и заслужу их уважение. Это вдруг стало ясно, как день Божий.
Спектакль кончился. Я спустился к дирижёру, чтобы объяснить, что я не виноват в срыве хорового эпизода. Дирижёр сказал, что всё это пустяки и я ушёл от него счастливый. Внизу меня ждали приятели и приятельницы. Посмеявшись над моим выступлением, они выяснили, что у меня есть деньги и предложили закончить вечер в театральном ресторане. Я с радостью согласился. Это был легендарный ресторан, вход простым смертным туда был закрыт… И меня страшно интересовало, что там кушают артисты и как они себя ведут в непринуждённой обстановке.
Пятнадцать минут, мы быстро шли от театра к ресторану по заснеженной, сияющей огнями Москве. Я жарко рассказывал Косте и Ларисе как я фраернулся, они смеялись…
Ресторан меня очаровал. Он был маленький, невероятно уютный, все друг друга знали, а главное – я попал в одно из самых знаменитых злачных мест Москвы! Я чувствовал к себе уважение.
Пили мы много, долго, ели какое-то сырое мясо с яйцом, гурийскую капусту, нежнейший паштет с жареным луком, простую варёную картошку, простую селёдку, потом, почему-то осетрину на вертеле… Потом к нам подсел известнейший артист из Ларисиного