Настала моя очередь дуть. Я набрал по максимуму воздуха в лёгкие и неожиданно для всех и для себя выдул 8,2 литра. Девчонки восторженно прокричали: «А это точно Олимпийский чемпион». Ошарашенный преподаватель потерял дар речи, не зная, как прокомментировать это событие. Он меня плохо знал, так как я ничем не выделялся, изучая военное дело. Наступила пауза. Девчонки засомневались в исправности работы прибора, попросили меня повторить. Я, почувствовав себя на коне, во второй раз выдохнул 8,3 литра. Девчонки, глядя на меня с уважением, спросили: «Как вы сами считаете, почему у вас такой результат!». Я ответил, что в школе 8 лет пел в народном хоре, и, возможно, это повлияло на объем легких – строго по одному литру за каждый год пения в хоре.
Позже по рекомендации преподавателя-майора в военных лагерях меня назначили запевалой в отдельном взводе, затем я даже стал ротным запевалой.
08.03.13 г.
Злободневное имя
После четвертого курса университета я был вынужден досрочно сдавать экзаменационную сессию по семейным обстоятельствам. Cдал все успешно – и экзамены, и зачёты, кроме одного спецкурса, по-моему, «Размещение производительных сил», который вёл профессор Пробст. Я очень активно занимался этим предметом и на последнем занятии профессор сказал, что я заслужил за хорошую работу зачет-автомат и что он поставит мне его в зачетную книжку на следующей неделе. Однако профессор был вынужден уехать в командировку, и в деканате сказали, что вернётся только через неделю.
Поскольку сроки поджимали, я очень расстроился и в подавленном состоянии шел по коридору факультета. Вдруг мимо меня сломя голову куда-то неслись мои однокурсники. Я остановил одного из них, и он сказал, что профессор Плетнёв принимает аналогичный двенадцатичасовой специальный курс. «Побежали к нему, может, поставит. Какая разница, кто распишется в твоей экзаменационной книжке», – рассудил мой однокурсник.
В аудитории собралось человек 70. Профессор собрал все экзаменационные книжки и приступил к опросу студентов. По тому, как он их спрашивал, стало ясно, что у профессора в жизни шла черная полоса. Он был не брит, о чем свидетельствовала трех-пятидневная рыжая щетина. На лице читались следы похмелья. Надо отметить, что он был очень талантливым и умным человеком, написал несколько монографий, пользовался уважением среди сотрудников и коллег-преподавателей.
Опрашивая студентов по курсу, он, конечно, «вставлял шпильки» и каждый раз в соответствии с индивидуальными особенностями студента. Например, вызвав Алика Симоняна, он спросил: «А тренер Московского “Спартака” Никита Симонян не ваш родственник?». Тот ответил: