До Бриджера мне никогда не нравилось миловаться с парнями. Мой предыдущий опыт ограничивался обжиманиями украдкой на танцульках в десятом классе. Все это было очень неуклюже и бессмысленно. Хоккей поглотил почти все мое время в предпоследнем классе, мне и правда было не до отношений с парнями. А потом? Выпускной класс – все ходили парами и кадрили друг друга, а я была отверженной.
Чудеса, происходившие здесь, на моей постели, были для меня абсолютно внове. Удовольствие так опьянило меня, что я не услышала, как открылась дверь.
– О, приве-е-ет, – прозвенел голос Кэти. – Вот для этого и вешают банданы на ручку двери.
Когда дверь со щелчком закрылась, Бриджер положил голову мне на грудь и рассмеялся.
– О-па.
– Это как-то… неловко, – сказала я, почувствовав, что начинаю краснеть.
– Не-а, – ответил он. – Людей ловили и на делах похуже, правда ведь?
– Конечно, – сказала я. Но это заставило меня подумать: интересно со сколькими девчонками его застукали за все эти годы.
А потом, как всегда, у Бриджера запищали часы.
Он еще минуту побыл со мной, соскользнул с меня, нежно поцеловал в губы.
– Мне пора, – прошептал он.
– Знаю, – шепнула я в ответ. – Ты же понимаешь, что я не жалуюсь?
– А я это ценю, – сказал он, протягивая руку за футболкой, валявшейся на полу. Мне он протянул лифчик. – Прикройся, а то я могу и не дойти до двери.
– А я противлюсь искушению выбросить его в окно…
Он еще постоял, рассматривая мою наготу, потом запрокинул голову и вздохнул.
– Черт возьми, барышня. Это мощно.
Я засмеялась.
– Почему? – Трудно было поверить, что я обладала чем-то таким, чего он не видел прежде. И потом, хотя я больше не спортсменка, тело у меня осталось спортивным, но не женственным. Меня не примешь за красотку из «Плейбоя».
Он покачал головой.
– Просто ты на меня так действуешь. Твоя сексапильность – сильного типа, ну, например, ты бы могла подраться с Кэти и победить. Но ты и нежная в то же время.
Я застегнула лифчик и натянула его на грудь, готовясь просунуть руки в бретельки. Но что-то в его лице меня остановило.
Он встал передо мной на колени и потянулся, чтобы поцеловать каждую грудь еще раз. И от его прикосновений я совершенно размякла. Я хотела снова прыгнуть на него, но он поднялся.
– Спасибо, Скарлетт, – сказал он, когда я обняла его на прощание.
– За что? – шепнула я. – За то, что я твоя вторнично-четверговая подружка?
Он поменялся в лице.
– Все семь дней недели. Потому что я думаю о тебе каждый день.
Он наклонился, еще раз поцеловал меня и направился к выходу.
– Возьми сэндвич, – сказала я вдогонку. – Мы ведь так ничего и не съели.
Усмехнувшись, он на ходу выхватил из коробки сэндвич. Потом закрыл за собой дверь, но я еще услышала