Женя развертывает пакеты, восхищается чувяками, делает выговор за тесемки, ест привезенные конфеты и расспрашивает об оперном спектакле – все это сразу, так что получается:
«Ах, как они красивы и удобны!.. Я вам говорила, что надо восемнадцать аршин… Хорошо она пела?..
Какое соловьиное горло… И пошире – гораздо шире… Это с ликером… А баритон и тенор хороши были?.. Если запачкаются, я вычищу их бензином… Хочешь шоколадную тянушку?»
Я повторяю Жене ее слова, она хохочет и вспоминает о нотах. Сидоренко хватается за голову – ноты-то он забыл.
Женя не хочет ждать завтрашнего дня и посылает повара Михако за нотами.
– Вы сейчас, сейчас споете!
– Какой у меня голос с дороги! – говорит Сидоренко.
Но Женя неумолима, она открывает рояль, зажигает свечи.
Мария Васильевна уходит спать.
Я выхожу на террасу и сажусь в качалку.
Сидоренко выходит за мной. Оживление его прошло, он мрачен.
– Что это, Виктор Петрович, вы вернулись из Тифлиса невеселы? Дела?
– Нет, Татьяна Александровна, все дела в порядке, и я очень рад, что вернулся. Я так страшно соскучился, так хотел скорей видеть… вас, всех. Мне ужасно вас всех недоставало… Скоро приедет ваш муж?
– Илья Львович? – поправляю я. – Недели через две. Это один из моих капризов: я ужасно не люблю почему-то, когда сожительницы говорят: «Мой муж».
Это меня бесит. Действительный статский называет себя генералом.
Раз я даже обиделась на Илью, когда он меня кому-то представил как свою жену. Это было в начале нашей связи.
– У меня есть свои имя и фамилия, Илья. Ты разве стыдишься меня?
– Таня, бог с тобой, – всполошился он, – это я для тебя…
– Значит, ты думаешь, что я стыжусь, что люблю тебя. Мне гораздо неприятнее фигурировать в непри-надлежащем мне звании. Я не люблю афишировать наши отношения, но есть люди, не прощающие этого, – и я не желаю их обманывать, воровать их расположение.
– Ну, Таня, неразвитые люди…
– А может быть, щепетильно нравственные.
– Фарисеи.
– Зачем? Будь справедлив, Илья. Я себя считаю твоей женой. Я знаю, что я больше тебе жена, чем многие жены своим мужьям, но это не мое звание, вот и все. Я же не называю себя графиней Кузнецовой.
Сидоренко пристально всматривается мне в лицо. Что он хочет, чего ему нужно от Ильи?
– Татьяна Александровна! – вдруг прерывает он молчание. – Отчего это я вас боюсь?
– Меня? Вот забавно!
– Мне иногда хочется задать вам несколько вопросов, и я боюсь…
– Я просто сегодня не узнаю вас, Виктор Петрович! – смеюсь я. – Вас, верно, укачало на пароходе.
Женя вбегает на террасу со свертком нот. Ее личико прелестно в своем оживлении. С каким восторгом она переб